Другие лошади (сборник). Александр Киров

четырнадцать. По паспорту – пятьдесят.

      – А найдешь ли ты, Василий Иваныч, сейчас деревню эту? Очень надо.

      «Подросток» помолчал, докурил, плюнув на ладонь, затушил окурок и пожал плечами, которые едва угадывались под мешковатым серым «пинжаком».

      – Не знай, дяденька. Тот куст деревен заброшен. Дорога, от шоссе которая, заросла. Автобус-то давно-о боле не ходит…

      «Дяденька» с гордостью кивнул в сторону дороги:

      – У нас транспорт есть. «Джип». Очень хорошая машина.

      Словно в доказательство этого из «Джипа» посигналили. Но Василий Иваныч не поверил и замахал руками.

      – Нее… Тут велторет нать. Ну кило́метров двадцать еще как-то проедем. А там пешим ходом чапать.

      Штейн вздохнул и достал из маленькой сумочки, прозванной в народе «пидораской», бумажную купюру сиреневого цвета.

      – Возьмешься?

      Василий Иваныч сунул бумажку в карман и шмыгнул носом.

      – Икон тама нет. Все уж стыбзили.

      – Нет, Василий Иваныч. Мы иконами не интересуемся. А вот дедушка твой куда как интересный человек был. Я уже слышал о нем. Нам бы дом его посмотреть. Возьмешься?

      И Штейн достал из сумочки еще одну бумажку.

      Василий Иваныч задумчиво повертел ее в руках, словно собирался свернуть самокрутку.

      – Я что… Я ничего. Можно попробовать! – кивнул Василий Иваныч и, вопреки ожиданиям, сунул бумажку в карман, где уже лежала одна сиреневая.

      – Вот и хорошо, Василий Иваныч. Вот и чудненько! – хлопнул его по колену Штейн.

      Из «Джипа» снова посигналили. Штейн спешно договорился с «подростком» о деталях…

      – Странный тип – этот любитель старины, – ворчала Верочка, доедая бутерброд с ветчиной.

      – Да не странный. Больной он. Местные рассказывают: вспоминал-вспоминал прошлое, да и повредился умом. Бродит сейчас за туристическими группами. Истории рассказывает… – бурчал Штейн сквозь гамбургер.

      – Заведет он куда-нибудь нас…

      – Да не бойся, Верочка. Места тут не такие заброшенные, как в Сибири. И расстояния не те. Ну что такое пятьдесят кэмэ? Сама подумай. Там, конечно, «дыра» в жилой части района. Но «дыра» небольшая. В крайнем случае сутки пешком – и в любом направлении мы куда-нибудь выйдем. Да и этот… Дурак-дурак, а дожил до седин. Значит, выведет.

      Верочка выразительно кивнула в сторону заднего сиденья, откуда доносилось посапывание.

      – Ну смотри. А о Леньке ты подумал? Обо мне, например.

      – Верочка, комплект инсулина, два ингалятора. Он абсолютно нормальный парень, ему подышать – и мы с тобой его не догоним.

      – Ну смотри… Смотри!

      – А чего смотри. Смотреть вместе будем.

      – На что смотреть-то? Может, скажешь уже наконец? – раздраженно спросила Верочка, убирая в корзину остатки еды.

      Штейн рыгнул и почесал живот.

      – Год назад я одному кренделю машину делал.

      Тачка хорошая, но убитая была – жесть.

      Да и сам чувак… Словно из гроба встал. А у меня ящик пива в мастерской. Да не смотри ты так. Пивом однажды рассчитались – до сих пор стоит. У нас строго с этим. А я парню банку пива и сунул. «Дерябни, – говорю, – веселей будет». Он взял и выпил. Машинально так. Быстро. Я ему еще одну. И со второй банки его, значит, повело. И рассказал он мне про деревню, в которую мы собираемся.

      Чувак оказался писателем. Я мужик прямой, знаешь, не удержался и ляпнул ему, что не понимаю, кому сейчас книжки нужны. Ладно еще киношка. Вот авто – дело другое. Чел этот, Сашка, вдруг захохотал и говорит: «Спорим, я тебе одну историю расскажу – не оторвешься. Помирать с ней будешь. Сам писателем станешь и липнуть с ней будешь к любому встречному-поперечному?».

      Я: «Валяй!»

      А скучно просто стало. Конец дня еще рабочего. Устал весь…

      Он пивка хлебнул и выдал скороговоркой: «Есть одно место. Русь называется. Там любой желающий клад найти может. Нужно только понравиться месту этому. Если полюбит оно тебя – все. Как-то так сделается, что оно само тебе на сокровище путь укажет». – «Все?» – спрашиваю. – «Все». – «А ты чего – нашел клад?» – интересуюсь я. «Ну вот, – говорит, – ты и завелся»…

      На этом месте Верочка вскрикнула.

      К лобовому стеклу прильнуло чье-то лицо.

      – Василий Иваныч, ети мать, – выдохнул Штейн и впустил «подростка» в машину…

      – Остановка! – милостиво возвестил Василий Иваныч.

      Штейн, Верочка и Ленька вышли из машины и встали на окраине заброшенной деревни.

      – Философская, – хмыкнул Василий Иваныч, закуривая папироску.

      – Чет с философией того… не того… – отдуваясь, махнул рукой Штейн.

      – Деревня Философская.

      – А? – не поняла Верочка.

      – Деревня. Называется – Философская! – терпеливо, словно детям, объяснил своим спутникам Василий Иваныч. – Раньше