Последний довод королей. Джо Аберкромби

память. – Он встал к Доу еще ближе, чуть не впритирку. – Ну? Тебе нужен еще урок, парень?

      Ищейка вздрогнул. Если эти двое сейчас сцепятся не на жизнь, а на смерть, то их не остановишь. В напряжении, казалось, прошла целая вечность. Черный Доу никому не позволил бы так с собой разговаривать, ни живому, ни мертвому, даже самому Тридуба, но вот он наконец ощерил желтые зубы и произнес:

      – Не, одного урока мне хватит. – Доу отхаркнул комок слизи, сплюнул в сторону и, по-прежнему улыбаясь, стал медленно пятиться. Своим видом он словно бы говорил: на этот раз уступаю, однако в следующий последнее слово останется за мной.

      Когда Доу скрылся из виду, Тул шумно выдохнул. Крови не пролилось.

      – Ладно, – произнес Грозовая Туча, – Север, да? Надо парням рассказать.

      – Угу, – хмыкнул Молчун и, сунув в колчан последнюю стрелу, отправился следом за Тулом.

      Когда они исчезли в чаще, Логен присел на корточки у костра и положил руки на колени.

      – Благодарение мертвым, я чуть не обосрался.

      Только сейчас Ищейка понял, что все это время не дышал. Шумно вдохнув, он произнес:

      – Зато я вроде как штаны чуток измарал. Зачем так вести себя?

      – Сам знаешь. Дай человеку вроде Доу волю, и он уже не остановится. Затем остальные парни решат, мол, Девять Смертей не такой уж страшный, как про него говорят, и рано или поздно кто-нибудь – у кого на меня зуб – попытается всадить мне в спину нож.

      Ищейка покачал головой:

      – Тяжело тебе, наверное, живется?

      – А кому легко? Жизнь не меняется. Никогда не менялась.

      И то правда… если самому ничего не менять, то жизнь, понятное дело, никогда не изменится.

      – Все же, ты уверен, что это было нужно?

      – Тебе, может, и нет. Тебя-то люди признают. – Логен поскреб подбородок, печально глядя на лес. – Я свой шанс нравиться людям упустил лет пятнадцать назад. Второго не будет.

      Лес был теплым и знакомым. Птицы щебетали себе, наплевав и на Бетода, и на Союз, и вообще на дела людей. Тишь да благодать. Это-то Ищейке и не нравилось. Он потянул носом воздух, попробовал его на вкус, как бы покатав на языке. С момента, когда стрелой в бою убило Катиль, он был вдвойне осторожен. Доверься Ищейка своему чутью полнее, он бы спас ее. Но что впустую сожалеть о прошлом?

      Засев в кустах, Доу глядел в сторону неподвижного леса.

      – В чем дело, Ищейка? Что унюхал?

      – Запах людей, но какой-то кислый. – Он снова принюхался. – Пахнет как…

      Из лесу вылетела стрела и вонзилась в дерево рядом с Ищейкой.

      – Дерьмо! – вскрикнул он, плюхаясь на зад и доставая из-за спины свой собственный лук. Как всегда, не вовремя, с опозданием, потому что рядом – матерясь – прильнул к земле Доу. Доставая секиру, он чуть не выбил уголком лезвия ему глаз.

      Ищейка только хотел приказать своим людям остановиться и даже вскинул руку, а те уже кто попадал на пузо, кто прыгнул за дерево или за камень. Обнажив оружие, воины тревожно глядели в сторону леса.

      Из чащи донесся окрик:

      – Вы