Борджиа. Мишель Зевако

невыразимой злобы. – Я отказываюсь от своего предложения. Я найду лучшее средство защититься самому, да и тебя защитить, не прибегая к неприятному для тебя супружеству с маленькой Примаверой.

      Чезаре вздрогнул и побледнел.

      – Что вы сказали, отец? – спросил он хриплым голосом.

      – Я сказал: Примавера… Такое прозвище люди дали Беатриче.

      – Вы говорите, что Примавера – дочь графа Альмы?

      – Да, я это сказал. С чего это ты так разволновался?

      Чезаре шумно вздохнул, застегнул поясной ремень и спросил:

      – Когда надо выступать на Монтефорте?..

      – Через четыре дня… Так ты согласен?

      – Да, – сквозь зубы процедил Чезаре.

      – Хорошо… А теперь займись похоронами бедного Франческо… Мне сказали, что в толпе скрываются поджигатели.

      Чезаре вышел, презрительно пожав плечами. Понтифик вслушивался в удаляющийся стук его шпор по плитам пола, потом проговорил:

      – Глупец!..

      Чезаре тем временем прошел анфиладу залов, спустился по лестнице, потом по другой, потом оказался в обширных ватиканских подземельях. Он шел без сопровождения. В глубине этих подземных лабиринтов он открыл люк и спустился еще ниже. Так он попал в круглый подвал, уперся руками в камень, ничем не отличавшийся от других, и … стена раскрылась, освободив проход, в который мог проникнуть взрослый мужчина. За входом начинался узкий лаз, темный и влажный. Чезаре двинулся по нему без факела и свечи. Этот узкий проход и был тем знаменитым подземным соединением Ватикана с замком Святого Ангела. В те времена только три человека знали о существовании этого прохода: понтифик, Чезаре и Лукреция.

      VIII. Монах за работой

      После помпезного и ироничного представления барона Асторре толпа придворных заинтересовалась прибывшим. Шевалье приветствовал всех с тем дерзким изяществом, секретом которого он владел.

      – Господа, – сказал он с той простотой, которая почти граничила с заносчивостью, – синьор барон Асторре был слишком добр, рассказав вам о моем превосходстве, позволившем мне нанести ему шесть уколов подряд.

      Асторре побледнел и, судя по растерянному взгляду, каким он окинул окружающих, надеялся на поддержку друзей. Было ясно, что сам он не в силах вынести словесное сражение с шевалье. Тогда кто-то из молодежи приблизился к Рагастену и поприветствовал его:

      – Итак, синьор шевалье приехал, чтобы… Как ты сказал, Асторре? Чтобы научить нас фехтованию?

      – К вашим услугам, синьор, – невозмутимо ответил Рагастен.

      – Берегитесь, дорогой Ринальдо, – рассмеялся Асторре. – У синьора грозное прозвище: Рапира.

      Окружавшие Рагастена расхохотались.

      – Честное слово, – отозвался Ринальдо, – мне хочется проверить, справедлива ли такая кличка.

      – Это вам трудно будет сделать, синьор, – ответил Рагастен.

      – Простите, почему же?

      – Потому что я не хочу вас ранить.

      – Скажите лучше, что вы не хотите, чтобы вас ранили.

      – Не