За сокровищами реки Тунгуски. Максимилиан Кравков

и был сердит.

      Не вовремя сунулся к нему Николай со своею просьбой.

      – Взять вас на борт? Никак не могу! Что, у меня пароход или детский сад? Проваливай и не путайся!

      Приходилось выдумывать что-то другое!

      Оба мальчика вышли из сутолоки погрузки и обратили внимание на баржу, стоявшую за пароходом.

      Ее черные, смоленые бока, словно стены, выдвигались из воды, и струи течения, журча, разбивались о массивную раму баржевого руля.

      Там тоже было движение. По палубе тащили брезент, накрывали им штабели досок. Значит, и здесь готовились к отправке.

      На барже не стояли караулившие вход матросы, но зато и сама она стояла поодаль, не соединенная с берегом трапом.

      Свисток вдруг протяжно заревел.

      Тогда Петюха, уныло присевший было на ящик, побледнел и вскочил.

      – Уйдет, сейчас уйдет! – толкал он Николая. – А мы останемся… Да чего же сидишь ты!

      – Это первый еще свисток, – успокоил Коля, – а ты лучше погляди, чем привязана вон та лодка!

      Петя понял товарища на полуслове. Не спеша подошел к болтавшейся на причале лодке, поглядел на привязку – эге, не цепь, а простая веревка… И попросту залез в лодчонку!

      Николай так же сделал вид, что ему надоело сидеть на бревнах. Встал, потянулся, даже зевнул. Потом приблизился к лодке и швырнул в нее свою походную сумку. Пошарив глазами, выбрал две подходящие дощечки, и их туда же!

      А затем, убедившись, что народу кругом много, что все заняты своим делом, что никому нет охоты следить за двумя мальчишками, отвязал веревку, сдвинул лодку в воду и, как признанный ее хозяин, сел за кормовое весло.

      Петя помогал подгребаться досками. Лодка заскользила вдоль высокого баржевого борта.

      Очень удобно было залезть по рулю. И ребята совсем было уж подвернули лодку, да услышали наверху чей-то громкий голос. И поняли, что на корме работают люди.

      Заплыли с речной стороны, подгреблись к самому носу и увидели тяжеленный якорь, спускавшийся до самой воды. Здесь подъем был тоже возможен.

      – Айда? – вопросительно пригласил Николай.

      Петя было замялся, но тут загудел второй свисток, и Николай без колебания вскочил на якорную лапу.

      Вот он лезет все выше и выше, а Петюха одной ногой на якоре стоит, а другой упирается еще в лодку. Вот перемахивает Николай через борт и исчез совсем… Петя замирает в тоскливом ожидании. Лодка колышется у него под ногой, плещут в баржу шелестящие волны, и тянутся секунды, долгие, точно годы…

      Но вот голова товарища высовывается высоко над Петей. Лицо у него сияет, он часто-часто машет к себе рукой.

      Кончено! Петя резким толчком отталкивает лодку, хватается за якорь и, ловко цепляясь по канату, взбирается на борт. Там, хоронясь за огромный сверток веревок, Николай подает ему руку, вытаскивает на палубу.

      На четвереньках, прячась за доски, оба приятеля доползают до черного отверстия приоткрытого трюма. Этот темный вход на самом носу баржи, среди разложенных по палубе ржавых якорных цепей.

      Вниз ведет крутая лесенка, Петя со страхом спускается