Маленькие комедии. Олег Ернев

>

      ГУСЬ. А то не знаешь. После баньки я… Что мужику надо после баньки? Водочки выпить, закусить…

      НИНА (сердито). Водочки… Мужики после баньки в прорубь ныряют, а ему водочки.

      ГУСЬ. Давай прорубь – нырну. После проруби – оно того… водочка ещё лучше.

      НИНА. Умный ты больно. Мне ребёнка обуть, одеть надо. Еды купить. Тебя накормить. И хватит уже, надоело мне твоё пьянство.

      ГУСЬ. Но-но, ты мне это прекрати. Рассуждать вздумала. Тоже мне: философ в юбке. Ты поллитра давай.

      НИНА. Не будет тебе поллитра. Я борьбу за трезвость начинаю. Все силы на это положу.

      ГУСЬ. Чего? Борьбу? За какую-такую трезвость? Где ты видела, чтобы после баньки русский мужик водочки не выпил? Я же не прошу у тебя ни коньяка, ни джина, ни этого самого… виски с содовой. Простой русской водочки. Неси и не рассуждай.

      НИНА. Ты на президента нашего погляди: мужичок пусть ростом не велик, а дела какие вершит, погляди какой спортивный: он и в самолёте, и в подводной лодке, и на северном полюсе на собаках прогуливается. По дну моря, как водолаз, ползает. И в рот не берёт ни капли.

      ГУСЬ. Ну, это ты врёшь.

      НИНА. Ничего не вру. На лыжах с горы катается?

      ГУСЬ. Ну, катается.

      НИНА. Борьбой этой, как её… самбо что ли?..

      ГУСЬ. Карате.

      НИНА. Ну, карате… занимается?

      ГУСЬ. Ну, занимается.

      НИНА. Чего б тебе не заняться этой самой борьбой?

      ГУСЬ. Ещё чего? Ему положено по статусу: он президент. Он обязан быть здоровым и трезвым.

      НИНА. А тебе что мешает?

      ГУСЬ. А мне мешает… Черт её знает, что мне мешает. Жизнь мешает.

      НИНА. Это как понять?

      ГУСЬ. А вот как хошь – так и понимай. Скучно мне, Нинка. Если не выпью – тоска гложет. Смысла в жизни не понимаю. А без смысла жить не хочу.

      НИНА. У тебя есть я, ребёнок, работа… Какого тебе ещё смысла надо?

      ГУСЬ. Романтики мне надо. Хорошей душевной романтики, так, чтобы… дух захватило. Не романтичная ты у меня баба, Нинка. Нет в тебе этой самой… как её… поэзии.

      НИНА. В тебе зато её много.

      ГУСЬ. Во мне много. Только она внутри спрятана. Там, под камнями, как рак сидит.

      НИНА. Чего ж как рак-то? Вылезла бы на свет Божий.

      ГУСЬ. Ага. Вылезет, тут вы её и хвать… и голову ей оторвёте. А вот когда я рюмочку выпью, потом вторую – вот тут она робость свою теряет, головку высунет, усами пошевелит…

      НИНА. Какими-такими усами?

      ГУСЬ. Не важно… Ты бутылку неси.

      НИНА. Ничего я тебе не принесу. Сказала – трезвость, значит трезвость. А нет – я с тобой чикаться не стану. Мигом президенту напишу и всё. Говорят, у него теперь свой сайт есть. Я в этот сайт прямо по почте и пошлю. У меня вон и конвертик заготовлен. Всё опишу как есть, как ты выпиваешь, работу прогуливаешь, на сына рукой махнул… Пусть МЧС присылают и с тобой разбираются. Я закон вычитала, у меня всё по закону.

      ГУСЬ. Но-но, ты это… того… Брось, Нинка.

      НИНА. Ничего я не брошу. Буду вести борьбу за трезвость до конца.

      ГУСЬ. Это до какого такого конца?

      НИНА. Твоего или моего.

      ГУСЬ. До конца, говоришь? Ну, ты у меня договоришься. Ты меня знаешь, Нинка. Мне плевать на твой закон и на твою борьбу. Я этой борьбы столько перевидал. Короче: или несёшь поллитра или…

      НИНА. Ну?

      ГУСЬ. Не нукай, рыдать будешь.

      НИНА. Это с чего?

      ГУСЬ. С того самого – повешусь я.

      НИНА. Повесишься? Как?

      ГУСЬ. Обыкновенно, как все порядочные люди вешаются. За шею.

      НИНА. Врёшь.

      ГУСЬ (крестится). Ей-Богу!

      НИНА. Да что ты там крестишься? Ты ещё к иконке приложись.

      ГУСЬ. Я сказал. Моё слово мужицкое. Так что без шуток мне. У меня нервы на пределе.

      НИНА. У меня тоже. Водки не получишь. С этого дня – трезвость.

      ГУСЬ. Не дашь?

      Нина подносит ему кукиш.

      ГУСЬ. Ну что ж, спасибо за доброту, за ласку. А только заплачешь крокодильими слезами.

      НИНА. Как же. Уже реву.

      ГУСЬ (отодвинув тарелку). Хорошо. Мы это запомним. Видела «Любовь и голуби»? Видела?

      НИНА. Видела. Кто не видел-то?

      ГУСЬ. Вот. Глубокая вещь. Там у них и любовь, и голуби. А у нас с тобой, Нинка, голубей нет, а теперь и любви не будет.

      НИНА. Куда денется?

      ГУСЬ. Куда – не знаю. А ты лучше скажи: где у нас верёвка?

      НИНА. Верёвка-то? Сейчас.

      Приносит верёвку, подаёт мужу.

      ГУСЬ (не ожидавший такого поворота дела, ошарашен). Ну и быстра ты, мать…

      НИНА. А чего тянуть? Решился – так вешайся. Уж лучше одной, чем с пьяницей.

      ГУСЬ. Так ты хочешь, чтобы