Восемьсот Шестьдесят Семь. Киноповесть. Максим Геннадьевич Щербаков

скользком полу. Глухой удар – Стааля роняют на стол.

      Поскользнувшийся санитар пытается встать, снова падает. Наконец хватается за край стола испачканными в крови руками, поднимается на ноги, виновато моргает.

      Юрьев молча кивает на окровавленные руки санитара. Санитар вытирает их о халат, берется выше колен Стааля.

      Два санитара переносят Стааля в угол лазарета – там на полу, кто лежа, кто сидя, молча наблюдают за работой врачей, два десятка раненых. Один из санитаров подворачивает Стаалю холостую штанину под обрубок ноги.

      К столу с ведром в руке, шурша рясой, семенит священник, посыпает скользкий пол песком, шамкает губами (слов мы не слышим), мелко крестится испачканной в крови и песке рукой.

      На соседнем столе лежит обгоревший матрос, на нем тлеет одежда, скрюченные пальцы судорожно комкают простыню. Фельдшер подносит ему резиновую грушу с эфиром. Руки матроса безжизненно соскальзывают со стола.

      Санитары вносят на носилках молодого безусого сигнальщика. Он без сознания. Форменка и штаны – в темно-бурых пятнах. В руках сигнальщика два флажка. Фельдшер, бегло взглянув на него, кивком показывает санитарам на освободившийся операционный стол, покрытый простыней в темно-рудых пятнах. Санитары кладут сигнальщика на стол. Один из санитаров пытается разжать кулаки сигнальщика, чтобы забрать флажки.

      Акцент на пальцы сигнальщика: почерневшие от копоти пальцы с белыми полудужьями ногтей мертвой хваткой обхватили древко сигнального флажка.

      Санитар поднимает глаза на фельдшера, качает головой. Фельдшер укладывает руки сигнальщика вдоль тела, флажки опускает на живот.

      В лазарет входит младший минный офицер лейтенант граф ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ ИГНАТЬЕВ (24 года), останавливается в проходе перевести дух, бережно придерживает рукой рану внизу живота. Фельдшер помогает ему присесть на ящик, отнимает от раны окровавленную ладонь.

      Акцент на рану Игнатьева: осколком снаряда ему разворотило внутренности, на испачканный кровью китель, штаны вываливается, отливая нежно-розовым дымящийся клубок.

      Игнатьев, слизывая с губ розовый пот, бережливо прижимает к ране ладони, смотрит на фельдшера, страшно подергивая половиной лица. Фельдшер укладывает Игнатьева на пол, чернилами выводит ему на лбу крест. Рядом лежат раненые с такими же крестами.

      На ящике сидит командир А-3, НИКОЛАЙ МИХАЙЛОВИЧ БУХВОСТОВ (48 лет). Склонившись над ним, Юрьев обрабатывает рану на голове Бухвостова. У входа в лазарет стоят несколько офицеров, в тревожном ожидании переводят взгляды с Юрьева на Бухвостова. Юрьев кивает одному из офицеров. Это старший штурман А-3, лейтенант АЛЕКСЕЙ ПЕТРОВИЧ СЕВЕРЦОВ (29 лет). Северцов подходит к Бухвостову.

      От сильного удара в правый борт напротив лазарета А-3 вздрагивает, люди падают на пол, с полок с грохотом летят на пол инструменты, коробки и банки с лекарствами. Слышится звон дрожащих шпангоутов и переборок. Электрические лампы гаснут и тотчас вспыхивают режущим светом снова.

      По правому борту резким лаем грохочут 75 миллиметровые