Восемьсот Шестьдесят Семь. Киноповесть. Максим Геннадьевич Щербаков

оризонта проселочная дорога, утопает в зареве утреннего солнца, поднимающегося над далекими холмами. На забытой богом железнодорожной станции с названием "Petersburg" останавливается состав, груженный углем. Дымит, пачкая небо, паровоз.

      ТИТРЫ:

      "Петербург. штат Вирджиния. США. 14 мая 1915 года."

      Вдоль путей медленно движется вереница рабочих. Усталый вид, серые кепки и брюки, грязные рубахи и потертые пиджаки, посеревшие от пыли башмаки со сбитыми каблуками, в руках деревянные чемоданы, перевязанные кожаными ремнями. Паровозный ревун на столбе с часами просыпается простуженным голосом и клубами белого пара. На часах – ровно шесть.

      INT. РЕМОНТНЫЙ ЦЕХ. ШТАТ ВИРДЖИНИЯ. США. ДЕНЬ.

      Цех – большое помещение с земляным полом и светлой крышей из закопченного годами стекла. В паре метров от земли толстая металлическая труба, от которой отростками торчат с десяток труб поменьше. Провода, провода. Вокруг в беспорядке напичканы станки: токарные, шлифовальные, сверлильные. Большие и поменьше. Невероятная грязь. Бочки, деревянные ящики. Несколько неопрятных табуреток, приспособленных из палет. Человек десять мастеровых сидят за столом, переделанным, вероятно, из дверного полотна. Сидят, кто на табуретках, кто на ящиках. Достают из чемоданов сандвичи, бутылки с молоком, кто постарше – с пивом, перекусывают, о чем-то переговариваются (отдельных слов не разобрать), смеются, сплевывают на пол. Потертые, перепачканные в угле и масле брюки, такие же рубашки и свитера с многочисленными заплатами и дырами, замызганные рабочие кепки. У одного франтоватая шляпа с полями. Под столом два десятка пар потрепанных башмаков a-la Stacy Adams со стертыми каблуками. Американский пролетариат. Незамысловатый перекус в пересменок. В углу в одиночестве на ящике с чугунными заготовками сидит ГРИГОРИЙ МАКСИМОВИЧ ФЕДОРОВ (45 лет). Он достает из чемоданчика бутылку пива, зажимает горлышко в одной руке, ударом второй выбивает крышку. Делает глоток. Мастеровые за большим столом переглядываются, косятся на Федорова. Из-за стола поднимается молодой паренек, проходит мимо Федорова, бросает газету на пол рядом с Федоровым. Федоров поднимает газету. Гомон смолкает.

      Акцент на руке Федорова: на запястье наколот якорь с ленточкой, на ленте надпись: "Имп. Александръ-III".

      С газеты на нас смотрит фотография поврежденного броненосца "Орел" и заголовок: "Ten year anniversary: Crushing defeat of the Russian navy in the Tsushima Strait in 1905."

      Федоров скользит глазами по статье. Еще глоток. Мастеровые смотрят на Федорова – за столом тишина. Федоров допивает бутылку, бросает газету на землю.

      ФЕДОРОВ

      (по-английски)

      Тут на три четверти брехня.

      Встает.

      ФЕДОРОВ

      (по-английски)

      Не так все было…

      Один из мастеровых с узко посаженными глазами над перебитым носом достает бутылку пива из своего чемодана.

      МАСТЕРОВОЙ

      (по-английски)

      Эй, русский. А как было?

      Мы видим большие, потемневшие от тяжелой работы, машинного масла и угля ладони Федорова, грязь под кончиками пожелтевших от махорки коротких ногтей. Федоров аккуратно сгребает в грязную ладонь яичную скорлупу с ящика, ссыпает в карман брюк. Бережно заворачивает кусок горбушки в платок, убирает в чемодан. На внутренней крышке чемодана мы успеваем заметить наклеенные фотокарточку, пару рисунков. На фотокарточке – с полсотни босых русских матросов в белых рубахах, большинство без фуражек. Кто сидя, кто полулежа, они хмуро смотрят в объектив фотоаппарата. Среди них – два японских офицера, с полдюжины солдат с палочками. В посадке голов, во взглядах японцев строгая сдержанность. Слева приклеен рисунок, сделанный простым карандашом – пышногрудая красотка в одних панталонах прикрывает руками бюст, брови удивленно приподняты, пухлый рот раскрыт в озорном крике. Рисунок изящный. Над дамой наклеен еще один рисунок. Не рисунок даже, мазня, к тому же сильно попорченная водой: плывет лодка, на ней человек. Сверху неровно выведено "ПАПА".

      Федоров закрывает крышку чемодана, встает, нахлобучивает кепку. С чемоданом в руке молча проходит мимо рабочих за столом.

      INT. ОПЕРАЦИОННЫЙ ПУНКТ ЭСКАДРЕННОГО БРОНЕНОСЦА "ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III" (А-3). ДЕНЬ.

      ТИТРЫ:

      "Корейский пролив. Эскадренный броненосец "Император Александр III". 14 мая 1905 года. 15-10."

      Грохот разрыва крупнокалиберного снаряда о борт броненосца.

      Звук пропадает.

      Верх и низ перепутаны местами. С медного носика крана вытягивается, набухает капля воды. На операционном столе на спине лежит раненый офицер (38 лет), в зубах зажата деревянная дощечка. Это – старший минный офицер А-3 капитан второго ранга КОНСТАНТИН ФЕДОРОВИЧ СТААЛЬ. Рядом в перепачканных кровью халатах старший судовой врач, ПЕТР ПАВЛОВИЧ ЮРЬЕВ (36 лет), и два фельдшера. Фельдшеры держат Стаалю руки и ноги. Лицо Юрьева покрыто испариной, тыльной стороной окровавленной ладони он вытирает пот со лба, перепиливает ножовкой кость выше колена Стааля.

      Акцент на лице Стааля: все его лицо – сплошной крик, на лбу бугрятся вены, обезумевшие