Воительница Ольга. Книга первая. Валерий Лобков

оказалась у него за спиной. Удар под левую коленку лишил человека – гору равновесия, и тут же последовал мощнейший удар правой, босой ногой по корпусу ниже ребер! Алкун грузно завалился на правый бок. Тело парализовала острейшая боль, с шумом вышел воздух из легких, навалилась темнота. Все! Поединок окончен!

      Рев ликования толпы на пристани, когда та выражала восторг по возвращению из глубины ныряльщицы, сейчас показалась Ольге тихой детской радостью. По сравнению с тем, что творилось на площади! Дружинники, не слыша друг – друга, орали во все горло! Смеялись, обнимались, прыгали на месте. Воронье, поднявшиеся от испуга со всего городища, закрыло пол – неба.

      Михей большим платком вытирал слезы, выступившие от счастливого смеха. Немтырь – улыбался. Никто, кроме Ольги, не обращал внимания на поверженного. Он, начав приходить в сознание, пытался встать на колени. Когда мощный, закаленный в битвах организм справился со слабостью, Алкун поднялся и выпрямился во весь рост. Красными от ярости и ненависти очами уставился на соперницу. Изо рта по подбородку на грудь потекла зеленоватая пена, скрюченные персты шарили за голенищем правого сапога. Стоящие в первых рядах узрели непотребство и возмущенно рванулись к предателю, но было уже поздно! Обоюдоострый засапожный нож, направленный в горло отроковице умелой рукой – свистнул в полете.

      О чуде, которое сотворила приемная дочь Немтыря, потом долгие годы будут передавать из уст в уста жители Игрицы. Как это она сделала – человеческое око не выследило. Вроде – бы она на миг исчезла! А когда объявилась – нож Алкуна уже был в поднятой для броска руке Найдены! Ответ не заставил долго ждать. Короткий взмах руки и Алкун схватился за левое ухо. В горячке не понял, что под перстами пустота, а по щеке течет что – то горячее. С десяток подоспевших гридней сбили его с ног. С громадным трудом, после яростной свалки, скрутили руки и ноги.

      Медведем ревел Михей:

      – В кандалы его, волка бешенного! В клеть под замок! Вяхирь! В караул, по трех в смену, самых грозных своих людей выдели! Очей с него не спускать до братского суда!

      Дружину раскачивало как долбленку на крутых волнах, трясло как в лихорадке. Из рук в руки передавали, измазанное в крови и в пыли, ухо Алкуна, подобранное на месте поединка. В десятый и сотый раз пересказывали подробности схватки, которую каждый зрел по – своему и, поэтому, обраставшую все новыми и новыми подробностями.

      Старшина лично усадил героиню на свою скамейку, кто – то из гриден, принес снятые перед поединком, башмаки и безрукавку, кто – то кувшин кваса. Отец, молча, стоял рядом и только едва заметные капли пота на окаменевшем лице, говорили о его внутреннем напряжении.

      К Михею пробился Лутоня. Что – то передал ему, завернутое в тряпицу. Нашептал на ухо и скрылся в гомонящей толпе. Старшина приосанился, разгладил чесаную бороду:

      – Ну, ты и дала чаду, дочка! Почти пять десятков лет