Доктор Ахтин. Игорь Поляков

за её взглядом, тоже увидел яркий солнечный день за окном, и кивнул – да, день замечательный.

      На этом наш первый разговор и закончился – меня позвали в процедурный кабинет, где стало плохо женщине. Может, тогда это было правильно. Я смог отвлечься и понять, что пришло моё время.

      Я отошел в сторону, чтобы узреть истину.

      Я словно проснулся, открыл глаза и увидел второго в своей жизни живого человека среди безликой массы теней. Первой была мама, и я помнил, что тогда не сделал того, что мог сделать. Второй была Она – та, что когда-то вела меня за руку во тьме зимней ночи.

      И которая сейчас находилась в больничной палате.

      12

      Сегодня я выписываю домой женщину с холециститом. Сидя у компьютера, я набиваю в шаблон цифры анализов, вношу в выписной эпикриз результаты исследований и рекомендации по дальнейшему лечению. Но самые главные рекомендации я скажу ей на словах, – какие анализы она должна сдавать раз в год и что должна делать раз в месяц. Кровь на онкомаркеры раз в год, и ежемесячное самообследование молочных желез, которому я её научу. Будет ли она выполнять мои рекомендации? Ближайшие годы – да, а после – Бог ей судья. Я не могу и не хочу контролировать её жизнь.

      Вместе с этой женщиной на выписку идет старушка. Я попрощаюсь с ней, чтобы больше никогда не увидеть, – следующие пять лет до самой смерти пиелонефрит её не будет беспокоить. Однажды она ляжет спать и больше не проснется, тихо уйдя из этого мира.

      На освободившиеся койки уже сегодня поступят два новых пациента – и все пойдет по кругу. Уже скоро десять лет, как я занимаюсь лечением людей, и порой мне кажется, что этот бесконечный круговорот затягивает меня в тот бессмысленный омут бытия, где излечение, в принципе, невозможно, а смерть, как избавление, желанна.

      Сейчас в палате остается оптимистка, которую я выпишу послезавтра. И девушка с беременностью. А точнее, уже без неё. Плод сегодня ночью отмер, и ночью у неё начнется кровотечение. Завтра с утра я приду на работу, а она уже будет переведена в гинекологию, поэтому, зная это, я готовлю переводной эпикриз, забивая в шаблон необходимые сведения.

      Круговорот, из которого нет выхода, но зато есть множество входов. Прими решение, сделай шаг, и твое тело встанет у конвейера, а у сознания скоро созреет наивная мечта – найти выход.

      У меня за спиной Лариса с Верой Александровной что-то живо обсуждают. Вера Александровна – тоже врач отделения, которая отдала медицине двадцать лет. Я поворачиваюсь и смотрю на неё – есть люди, которые наслаждаются тем местом у конвейера, которое они занимают. Им выход не нужен. Они счастливы тем, что имеют. Они полагают, что служат людям и отдают всего себя этому служению, но – такие люди просто приспособились к конкретной ситуации, и, найдя оправдание своему бездействию, медленно двигаются к своей смерти, в то время как лента конвейера движется мимо них.

      – Вы, Миша, считаете, что я не права? – спрашивает Вера Александровна, и я понимаю, что не знаю, о чем конкретно они говорят.

      – Извините,