Серебряная ведьма. Пола Брекстон

из строя мотор на лодке дайвера.

      Правда, в последнем случае я сделала это намеренно. Жаль, я не могу ничего починить, а только сломать.

      Из угла комнаты доносится тихий шум – Чертополошка царапает подстилку, пытаясь устроиться поудобнее. Тильда всеми силами старалась убедить собаку не подниматься в спальню на второй этаж, говоря, что в кухне у дровяной печи ей будет теплее, но Чертополошку сильно расстроило расставание с хозяйкой. Пришлось пожертвовать лишнее пуховое одеяло, чтобы собака могла спать на полу у изножья кровати. Из окна видно, что ветер унес прочь последнее облако. В комнату льется свет полной луны. Тильда давно перестала задвигать занавески. Она все больше привыкает пользоваться тем количеством дневного света, который оставила ей природа, и следовать ритму коротких зимних дней. Шокированная, она замечает: в серебристом свете луны ее дыхание образует редкие облачка.

      Если станет еще холоднее, нам с тобой придется спать на первом этаже.

      Тильда смотрит на собаку. Даже в царящем в комнате сумраке видно, что бедная зайчатница дрожит от холода.

      – Давай, девочка. Иди сюда, худышка, – говорит наконец Тильда, хлопая по кровати рядом с собой.

      С удивительной легкостью, не нуждаясь в дальнейших уговорах, Чертополошка, виляя хвостом, запрыгивает на кровать.

      – Что ж, похоже, ты совсем поправилась, да? Хочешь побегать со мной завтра утром?

      Тильда ерошит шерсть собаки. Чертополошка укладывается рядом, согревая своим теплом и спасая от сквозняков. Псина зарывается в постель поглубже и смотрит на хозяйку с обожанием и доверием, которые трогают ту до глубины души. Поскольку раньше Тильда никогда не жила в доме с собакой, ее часто удивляют простые радости, которые дарит человеку этот симбиоз. Бархатная мягкость пушистых настороженных ушей Чертополошки, ее молчаливое, но внимательное присутствие в студии – все это небольшие, но реальные утехи.

      Наконец они засыпают тревожным сном. Тильду беспокоит пронзительный вой ветра, к тому же она не привыкла делить постель с собакой. Всякий раз, когда Тильда двигается, пусть даже чуть-чуть, Чертополошка тоже меняет положение и опять прижимается к ее телу. Тильда вспоминает, как крепко спал Мэт, почти не шевелясь всю ночь. Она вдруг замечает: мысли о нем больше не вызывают физической муки. Привычного укола боли, который до этого момента она чувствовала всякий раз, думая о муже, теперь нет. Осознание этого порождает у нее неоднозначные чувства. Конечно, она испытывает облегчение, но также и странное чувство вины, как будто, не испытывая боли, позволяет Мэту стать менее важным.

      Но почему именно теперь? Теперь, со всеми этими странностями, которые творятся вокруг… Разве сегодня он не нужен мне больше, чем когда-либо прежде?

      Но Тильде слишком хочется спать, чтобы во всем этом разбираться. Когда она не позволила завести лодочный мотор, когда отважилась использовать непонятную силу, которая вдруг пришла к ней из ниоткуда, Тильда сначала ненадолго испугалась, но потом,