Принцип разумного вмешательства. Николай Побережник

Тротуарная плитка, аккуратно обрезанные кроны деревьев, лавочки, урны, чисто… центр города и одно из мест для прогулок выходного дня. Посмотрел на часы «9:40», даже раньше приехал, антикварный еще закрыт, и я, купив в киоске сосиску в тесте и коробку кефира, присел на лавочку напротив антикварного – решил позавтракать поплотнее. Я очень удивился, когда увидел, что в магазин входят двое каких-то высоких двое мужиков, странные какие-то, с виду так неформалы от рок-панк культуры… короткие куртки, пояса с заклепками, какие-то кожаные шлемы «с ушами», прямо как у пилотов тридцатых годов прошлого века. Посмотрел на часы – без десяти, странно, Кузьмич вроде не пускает в магазин никого раньше времени. Решив, что, возможно, у Кузьмича какие-то проблемы, я бросил в урну недоеденный завтрак и поспешил к антикварному…

      – Доброе утро, Альберт Кузьмич, ничего, что я пораньше? – спросил я, закрыв за собой дверь.

      – Доброе утро, – Кузьмич приветливо улыбнулся, но когда я повернулся к двоим «неформалам» и кивнул им в стиле «здрассти», он даже в лице переменился как-то.

      Двое мне тоже, кивнули, но в глазах читалось удивление, хотя нет, скорее озадаченность и тревога. Один из них пощелкал каким-то брелком на поясе, снова посмотрел на меня с еще большим недоумением…

      – Альберт Кузьмич, я, наверное, не вовремя? Ну я пока погуляю, когда подойти?

      – Да ничего, ребята просто зашли узнать насчет одной вещицы… они уже уходят.

      Двое кивнули и молча вышли из магазина.

      – Странные они какие-то, – хмыкнул я, – так что могу я получить денежку?

      – Да, да, конечно, – Кузьмич явно нервничал, я его раньше никогда таким не видел, – я сейчас… тебе как, долларами?

      – Нет, давайте «деревянными».

      – Сейчас.

      Кузьмич ушел в подсобку за прилавком, а я сел на старый кожаный диван с массивными подлокотниками и осмотрел магазин, не переставая удивляться, где Кузьмич все это старье берет. Старые мебель, посуда, книги, даже ювелирка кое-какая, также имеется куча хлама «советской эпохи», меня особенно всегда интересовал патефон, стоящий в углу на тумбочке и две больших коробки со старыми пластинками. Когда у Кузьмича хорошее настроение, он, бывает, заводит его, и редких посетителей радует старая музыка с шуршащим фоном, исходящая от музыкального артефакта.

      – Ну вот, – Кузьмич вышел с конвертом и протянул его мне, – уже за минусом комиссионных.

      – У вас все в порядке? – спросил я, обратив внимание, как подрагивает у него рука, в которой он протянул конверт.

      – Максим, у меня что-то давление с утра пониженное, я вот сейчас с тобой закончу, да схожу, наверное, в поликлинику.

      – Обязательно сходите, Альберт Кузьмич, здоровье – это дело такое… – посочувствовал я старику. – Может подвезти? Я на машине.

      – Нет, спасибо, я пешочком, погода хорошая, да и быстрее дойду дворами-то.

      – Ну, всего хорошего, не болейте, – я попрощался со стариком, вышел из магазина и направился к машине.

      Получив в пункте выдачи длинную коробку, затянутую