Хроники вечной жизни. Проклятый дар. Алекс Кейн

от ужаса голосом закричала:

      – Люди! Многие из вас знают меня! Вспомните, я лечила вас и ваших детей, я помогала вам, я спасала вас! Пожалейте меня! Я не ведьма!

      Из толпы на нее смотрели сотни враждебных и равнодушных глаз. Из последних сил она запричитала:

      – Я невиновна! Пощадите!

      Ноги ее уже не держали, она повисла на веревках. Парализующий страх овладел ею, и она затихла.

      Рене с ужасом слушал эти крики: он ненавидел казни, ненавидел смерть. Хотя, конечно, за колдовство надо наказывать. И все же в его душе шевельнулась жалость к несчастной, напуганной женщине.

      Толпа все прибывала, стоящие сзади немилосердно давили в спину. Рене повертел головой, ища отца – тот был в нескольких туазах от него, их разделяло полтора десятка человек.

      Стражники взялись за руки, оттесняя толпу на безопасное расстояние. Затем трое из них, взяв приготовленные заранее факелы, подошли к столбу и подожгли окружающий его хворост.

      – Люди! – завопила несчастная в последний раз.

      Она в ужасе взглянула вниз – пламя медленно разгоралось. Анна с отвращением почувствовала, как струйка мочи стекает по ее ноге. Ее вдруг охватила злость: мерзавцы, негодяи, до чего они ее довели! Повалил дым, нестерпимый жар лизал ей ноги. Она выпрямилась и, превозмогая боль, закричала:

      – Будьте вы все прокляты! Всем, кто сейчас стоит и смотрит, как я умираю, – всем вам гореть в аду, как я горю сейчас на этом костре!

      Толпа в ужасе ахнула и отшатнулась. Проклятие умирающей ведьмы – что может быть страшнее? За что она их так?!

      – Все… до единого… прокляты… – из последних сил хрипела Анна, извиваясь от боли. Пламя охватило ее волосы, и она испустила страшный, звериный вопль. Усилившийся ветер понес над площадью запах горящей плоти.

      – Она прокляла нас! – в отчаянии крикнул кто-то, толпа, словно по сигналу, дрогнула, и все бросились врассыпную. Началась паника, люди кричали, метались, падали, давя друг на друга. Рене, оказавшись в центре неразберихи, пытался бежать, но вдруг увидел, как, теснимый другими, Клод упал. Рене рванулся к нему, наклонился, пытаясь поднять, но толпа буквально унесла его прочь. Юноша, барахтаясь в море обезумевших от страха людей, сквозь невообразимый шум услышал крик отца, крик отчаяния и боли. В ужасе пытался он протиснуться обратно, но в такой давке не было никакой надежды вернуться. Десятки раздавленных и покалеченных людей остались под ногами обезумевшей толпы.

      Похоронив отца, Рене с тяжелым сердцем стал разбираться с делами. Он оформил в канцелярии прево наследство, в которое входил новый дом на улице Сен-Поль и перчаточное дело отца. Рене решил отдать изготовление перчаток в ведение подмастерьев, а сам с нетерпением ждал сентября, срока, когда капитан Дюпе примет его в ордонансную роту. После гибели отца Рене чувствовал себя страшно одиноким. Пытаясь забыться, он целыми днями расшивал изготовленные подмастерьями перчатки, но и работа не приносила ему