Колония. Роман-утопия. Станислав Март

встал, – Ты знаешь, что у него вчера зуб выпал? Что он в садике подрался? Что у него губа разбита была? Вообще, ты знаешь, сколько ему лет?

      –Ему пять лет, – оторопело ответила Света.

      –Не пять! – заорал Игорь, – Ему четыре с половиной! Ты – мать! И просто обязана это знать!

      –Не кричи на меня! У меня тоже голос есть!

      –Да!!! Шубы просить! И свою чёртову мать на ужины водить!

      –Не смей трогать мою маму!

      –Да я и не трогаю! Это она всегда ко мне лезет! Ведьма!

      –Кто-кто?

      –Да вы обе! Ведьмы!

      –Ну, раз так, я с тобой развожусь! И Димка останется со мной!

      –Да я…, – но в трубке уже зазвучали короткие гудки, – Тьфу ты!

      –Ой, ну, что ты так голосишь? – в дверях нарисовался опухший Вадик, юрист, друг Игоря.

      –Да эта тварь пугать меня вздумала!

      –Светка, что ли?

      –Она самая!

      –Ты успокойся, – Вадик сел рядом, – И расскажи, что там у вас стряслось.

      –Она собирается со мной разводиться, – понизив тон, ответил Игорь.

      –Ну и чем ты недоволен? От неё давно пора избавиться.

      –Пора, но только без Димки.

      –И без твоих денег, заметь, – добавил Вадик.

      –Денег мне не жалко…

      –А вот это ты брось. Я тебе уже неоднократно говорил и повторю ещё раз. Не надо отдавать ей денег. Лучше сделать по-другому…

      Михаил работал инженером по проектированию водоотведения на крупном заводе. Хрущёвка, в которой они жили, досталась им по наследству от бабушки, умершей четыре года тому назад после долгой и изнурительной болезни. До этого они с Мариной перебирались с одной съёмной квартиры на другую без всякой надежды на собственное жильё. Марина только недавно начала трудиться бухгалтером в небольшой фирме, куда её, по знакомству (не без этого), устроил тесть Михаила.

      Вообще жизнь для Михаила представляла собой обычный и оттого рутинный порядок вещей. Вечная проблема с деньгами в последнее время усугубилась отношениями со старшим сыном – Славой, который как-то незаметно и словно исподтишка стал подростком, стесняющимся своих родителей и вечно чего-то скрывающим. Он не грубил, мало гулял, но был замкнут. Самое страшное обстоятельство состояло в том, что после буквально каждого разговора с ним Михаил чувствовал себя обманутым и виноватым, хотя никаких внешних причин для такого настроения, как правило, не было. Вот и сегодня на душе у него было тоскливо.

      Серёжа никаких хлопот не доставлял, но обычно углублял пропасть между Михаилом и старшим сыном. Отец сконцентрировался на младшем и упустил Славу и потому ещё больше винил себя за все разногласия с ним.

      Отведя Серёжку в садик, Михаил покатил на работу. Его старенькие Жигули шестой модели который год барахлили, требуя по выходным серьёзной профилактики. Часами он валялся под автомобилем, пытаясь найти причину очередной неисправности, с трудом отыскивал и уж затем, в меру своих способностей, чинил. С каждым разом на это уходило всё больше времени и нервов,