Время для чудес. Людмила Толмачева

по пустынному парку. Измученная, продрогшая, она едва не плакала от обиды. И вдруг впереди замаячила фигура лыжника. В синеве сумерек она не могла разглядеть, кто движется ей навстречу. Почему-то стало страшно. Это нехорошее чувство усиливала глухая тишина парка, изредка нарушаемая скрипом деревьев. Лида затравленно оглянулась, но вокруг никого. А лыжник приближался. По высокой фигуре она поняла, что это парень или молодой мужчина.

      Решив, что будет изо всех сил кричать и звать на помощь, она остановилась.

      – Воронцова! – позвал парень, не доехав до нее десяти метров.

      – А? Это ты, Женька? – сдерживая радость, откликнулась она.

      – Ну! Ты чего застряла? – подъезжая, спросил он.

      – А я лыжу сломала, – внутренне ликуя, объяснила Лида.

      – Ну, ты даешь, Воронцова. На ровном месте… Ладно. Что с тобой делать-то?

      – Не знаю, – растерянно пожала она плечами.

      – Короче, так. Надевай мои лыжи, а я пешочком по холодочку.

      – Неудобно как-то.

      – Неудобно на потолке спать. Давай сюда ногу, помогу крепление приладить.

      Воскресив в памяти этот эпизод, она переживала неповторимые мгновения счастья и одновременно досаду на себя. Даже не поблагодарила парня за рыцарский поступок – на прощание бросила: «Пока!» – и с независимым видом пошлепала восвояси. Дуреха!

      Вздохнув, Лида отошла от окна и посмотрела на ребят. До чего благодатная для глаз учителя картинка! Старательно и вдохновенно трудились ученики над своими шедеврами. Кое-кто даже кончик языка высунул, а Рита Кошкина испачкала гуашью свой вздернутый носик и, не заметив оплошности, продолжала рисовать. Сказать ей об этом?

      – Эй, Кошкина, – вдруг пробасил Эдик, – ты заодно и щеки покрась. Клевые маски-шоу получатся.

      Настя прыснула и начала ладошкой стирать краску с носа недоумевающей Риты.

      В перерыве Лида вошла в кабинет Инны Ивановны.

      – Проходите, Лидия Петровна, присаживайтесь, – миролюбиво пригласила Веселкина.

      Внутренне собравшись, Лида приготовилась к самому худшему.

      – Не люблю длинных предисловий, – начала Инна Ивановна, – поэтому сразу же скажу, о чем пойдет речь. Дело в том, что от родителей поступила жалоба…

      У Лиды оборвалось сердце. Господи, какая жалоба?

      – Одна из матерей жалуется на вас, Лидия Петровна, мол, ее ребенок страдает от излишней строгости. Так и сказала: страдает.

      – А кто конкретно, вы не скажете?

      – Нет. Это пока нецелесообразно. Ведь вы живой человек, и ничего, как говорится, человеческое… То есть в интересах ребенка мы не будем конкретизировать и тем самым усугублять конфликт. А то, что это именно назревший конфликт, сомневаться не приходится. Что вы на это скажете?

      – Что я скажу? – растерялась Лида и пожала плечами. – Даже не знаю. Если бы вы назвали имя ребенка, я, может, и сумела как-то объяснить… Ведь все они разные, настолько разные, что…

      – Это я знаю, – перебила Инна Ивановна. – И все-таки надо принять меры. Как с моей, так и с вашей стороны. Вы понимаете?

      – То