Тёмный. Юлия Трегубова

в чем-то непотребном.

      Марина так и не позвонила.

      «Может, набрать самому? Хотя… Нет! Это мне врали!»

      И еще непонятная бандероль, увесистая, хоть и небольшая. От кого бы это могло быть?

      4 глава

      Похороны

      Квартира казалась необъятной для него одного. Германа не оставляло ощущение, что как только он встанет с кровати, то непременно заблудится и навсегда пропадет в этих пустых стенах. Без Марины здесь все выглядело мертвым, застывшим. Никакого уюта.

      Марина… Герман вспомнил ночной разговор. Был ли он? Или это ясный сон помутненного рассудка? Пальцы нащупали холодный пластиковый корпус мобильного телефона. Взгляд побежал по строчкам журнала вызовов.

      Да! Есть! Звонок от нее в «принятых», в два часа ночи. Значит, не приснилось.

      Она вырвала его из скрипучего песнопения ржавых качелей. Вырвала легкой рукой, улыбающимися прозрачно-голубыми глазами, которые смотрели прямо в душу откуда-то издалека. Настолько издалека, что Герман не мог понять, снится ему этот голос или явь проступает сквозь мутную завесу сна. Чудился ему чужой потолок, насмехающийся пыльной известкой и манящий свисающей вниз веревкой, словно крысиным хвостом покачивалась она в такт заунывному напеву.

      – Алло! Алло! Герман?

      Сильнее застонали качели, будто сумасшедший ветер заламывал их ржавые суставы.

      – Марина? Где ты, Марина? – И онемевшими, еще в оковах сна, руками сжимал он маленький корпус мобильного телефона: – Марина… Марина, знаешь, у меня студент умер…

      Голос, словно с противоположного полюса вздохнул:

      – Как ты?

      – У меня студент умер, – твердил Герман и, крепко прижав к уху холодную трубку, слышал ее дыхание, совсем рядом, как раньше – на этой подушке. Протянуть руку и почувствовать ее тепло – так реально было когда-то… Но она дышала и сейчас дышит вместе с ним, в этом мире.

      – Нам надо встретиться. Слышишь? Мне нужно тебе сказать…

      – Что сказать?

      – Я позвоню. Надо встретиться, – сказал тихий и мягкий голос.

      – Где ты, Марина?

      – Я позвоню…

      Дыхание оборвалось. Но Герман чувствовал его там, за короткими гудками, на другом полюсе реальности.

      Был разговор! Она хочет ему что-то сказать. Он облегченно вздохнул. Неужели вдалеке забрезжил свет? Мысли о том, что скоро жизнь войдет в привычную колею, наполнили силой его обмякшее тело. Герман поднялся. Кутаясь в одеяло от утренней прохлады – окно, оказывается, всю ночь было открыто настежь – Герман направился на кухню.

      Пальцы потянулись к выключателю. Щелк – и родная люстра с абажуром, похожим на колокольчик с бахромой, отозвалась желтоватым электрическим светом.

      Пряный аромат кофе с корицей – вот, что отрезвит ум и выветрит ночной кошмар из головы. Герман иногда с ужасом думал, что же будет, если кофе когда-нибудь потеряет свою волшебную животворящую силу? Как же различать зыбкую границу сна и яви, освежать ум и прояснять сознание? Чем еще, если не кофе, обозначать