Новая Зона. Крадущийся во тьме. Светлана Кузнецова

с тобой и согласится… – протянул Дим, – но в общем и целом не сходится. Думай еще. Твои коллеги вряд ли были гениями, а ты – кретином. По крайней мере, будь так, профессор… Штирнер общался бы не с тобой, а с ними. Еще предположения?

      – В таком случае среда обитания? Действие аномалии разнится в воздухе и воде?

      – Тоже нет. Наш водолаз, подвергшийся воздействию «мультика», ощущал и реагировал абсолютно идентично что в бассейне, что в лаборатории. Еще идеи?

      – И никакой панической атаки не существовало? – резко переменил тему Никита.

      – Нет, ты сам устроил себе помутнение рассудка с последствиями, – с готовностью ответил Дим. – Возможно, тебе понадобилась перезагрузка. Еще более вероятно наполнение информацией – все равно какой, лишь бы в нужном объеме. – Он посмотрел на книги. – Сколько ты читал в день? Два-три тома?

      – Один… не помню. Я не все время читал, еще и чинил.

      – Потрясающе, – сказал Дим. – Положительная мутация в действии. Скорее всего, не наткнись ты на эти книжные залежи, получил бы инсульт с летальным исходом, а так… поздравляю, ты гений.

      – Никому не нужный гений, – заметил Никита. – Изучи я с десяток языков программирования, мог бы реально приносить пользу, займись экономикой – обогатился бы, но быть в наше время литературоведом… – Он развел руками. – Более чем смешно.

      – Я уже говорил, – напомнил Дим, – там, где существует система догм и дисциплина, стремящаяся к жесткой, а также контроль над знаниями и информацией с элементами экзамена, творческие процессы прекращаются. Всегда. Литературный институт в Москве пачками выпускал так называемых «специалистов», а читали тех, кому даже в голову не приходило получать специальное образование. Творчеству невозможно научить, только ремеслу, но ремесло, оторванное от чистого творчества, совершенно бесполезно. Я обрисовал тебе проблему, и ты мгновенно выдал пару совершенно ни на чем, кроме фантазии, не основанных идей. Доктора наук сидели месяцами, прежде чем дойти до теории о средах.

      Никита допил порядком остывший чай и отставил чашку.

      – Допустим, я не соглашусь?

      Дим пожал плечами.

      – Уйду и больше не побеспокою, может быть, загляну через годик, но не факт. Уверен, ты найдешь свое место в жизни и без нашей чертовщины.

      Никита забрал чашки и пошел на кухню – думать. Одному оставаться не хотелось. Вопреки словам Дима уверенности в собственных силах он не испытывал. Относительно «устроиться» – тоже. Больше всего его беспокоило: не вернется ли странная болезнь. Конечно, Дим вряд ли поможет, если снова прижмет, но хотя бы знает, как поступить, подкинет ему книги по необходимой тематике, в конце концов.

      Он вышел из кухни приблизительно через четверть часа, перемыв чашки не по одному разу и наконец-то отчистив засаленную сковородку, до которой вот уже неделю не доходили руки. Дима за столом не оказалось. Но если бы он вышел, то скрип петель Никита неминуемо услышал и хлопок – тоже. Или он слишком ушел в свои мысли?..

      Никита метнулся к двери, и уже на половине дороги до калитки