В тихом омуте…. Виктория Платова

на колени перед мертвым Иваном. Коснулась рукой его содранной щеки.

      – Мне нужно много сказать тебе… Ты и сам виноват, никогда не давал мне даже рта открыть… – Я взяла Ивана за руку – мягкую и неожиданно податливую.

      – Осторожно, – предупредил Нимотси. – Кости-то ему все раздробило…

      – Выйди, – попросила я Нимотси.

      – Нет.

      – Ну и черт с тобой… – Я снова обратилась к Ивану: – А у тебя седой волос, я вижу… Паршиво быть брюнетом… Я тебя люблю, что скажешь?.. Мы теперь равны, мы теперь очень похожи, ты не находишь?

      Нимотси плеснул водку в стаканы: два были наполнены до краев, один лишь на четверть.

      Наполненный на четверть он вставил в руку Ивану:

      – Извини, старик, много не наливаю, ты сегодня уже достаточно выпил. Держи, Мышь!

      Он протянул мне один стакан, а сам взял другой.

      – Знаешь, что сказал бы сейчас этот сукин сын? Одну простую вещь: «Поставьте-ка мне любимую вещь мою… Рея Чарльза, «Скатертью дорога, Джо»… И – хули тянуть, когда водка налита. Выдохнется!..

      Я проглотила водку, не чувствуя ее вкуса.

      – Лихо! – Нимотси отобрал у меня пустой стакан и одобрительно похлопал по плечу. – Ему бы понравилось. Закуси!..

      Он протянул мне яблоко, но я только замотала головой; кураж, вот чего мне всегда не хватало. Ему бы действительно понравилось.

      – А теперь мы… – Нимотси никогда не пил водку – он вырос в Средней Азии и спокойно существовал по принципу: «Лучшая водка – это анаша». Но сейчас было другое дело, и стакан Нимотси стукнулся со стаканом Ивана: – За тебя, скотина, хотя ты этого и не заслуживаешь!

      Он осилил только половину, закашлялся и выплеснул оставшуюся жидкость через плечо.

      – Продукт переводишь, – сказала я с надменными интонациями Ивана в голосе, – ему бы не понравилось.

      – Поучи жену щи варить, – огрызнулся Нимотси и хрустнул яблоком, – тоже мне…

      Сквозь верхнюю, незакрашенную часть окна проникал безразличный свет от уличного фонаря; наверное, сейчас мы были как никогда похожи друг на друга – все трое; все живые и все мертвые.

      – Ну что, – искушала я Нимотси, – между первой и второй перерывчик небольшой? Давай, обслужи нас…

      Быстро хмелеющий Нимотси снова разлил водку – полные стаканы – и добавил чуть-чуть в стакан Ивана.

      – Обновим… Кстати, родился спонтанный тост.

      – Давай спонтанный! – Я не успела испугаться того, что мне стало весело; смазанная ссадина на щеке Ивана смазалась еще больше.

      Нимотси поднялся на неверных ногах, сделал несколько шагов к Ивану – венгерские яблоки, задетые носком его ботинка, разлетелись как бильярдные шары – и плюхнулся рядом с ним, обнял рукой безжизненные плечи Ивана.

      Мне тоже вдруг до смерти захотелось коснуться мертвой плоти Ивана, я на секунду возненавидела Нимотси за то, что ему первому пришла в голову эта мысль – сесть и обнять… Я всегда, всегда была второй…

      Нимотси выпил водку полностью – во второй раз ему это удалось.

      – Никогда