Дмитрий Балашов. На плахе. Николай Коняев

княгине-то не служено».

      Но и эти доводы не убеждают матушку:

      «Я не дам прощеньица-благословленьица

      Тебе ехать, Дюку, в столен Киев-град.

      Как ведь ты, дитя мое, заносливо,

      А заносливо да хвастоватое,

      Похвастать, Дюк, ты родной матушкой,

      Похвастать, Дюк, да ты добрым конем,

      Похвастать, Дюк, да золотой казной,

      Похвастать, Дюк, да платьем цветныим.

      А во Киеве люди все лукавые,

      Изведут тебя, Дюка, не за денежку».

      Но Дюка не переспорить, не переубедить…

      Говорил-то Дюк да таково слово:

      «Ты свет государыня моя матушка!

      Тем меня ты не уграживай.

      Дашь прощеньице – поеду я,

      Не дашь прощеньица – поеду я».

      Говорила Дюку родна матушка:

      «Ай ты, дитя ты мое милое,

      Молодой ты боярский Дюк Степанович!

      Тебя Бог простит, Господь помилует».

      Весьма вероятно, что именно этот общеизвестный эпизод былины «Дюк Степанович и Чурила Пленкович», записанной еще А.Ф. Гильфердингом, и возник в памяти Анны Николаевны, когда, увидев первенца, обостренным материнском чувством отгадала она вдруг и его непростой характер, и будущую нелегкую судьбу…

      И тогда и сорвалось с губ слово, заменившее сыну выдуманное отцом имя…

      Связи характера Дмитрия Михайловича с характером Дюка Степановича, параллели былинного сюжета с судьбою Балашова прослеживаются во многих эпизодах жизни Балашова, но сам Дмитрий Михайлович не только проживал отдельные эпизоды былины в собственной жизни, но и изучал ее, как фольклорист… Одна из его работ, так и называется «Уникальная редакция былины о Дюке Степановиче»[8].

      Тут, кстати, уместно помянуть, что в письмах к матери, подписанных «Дюк», Дмитрий Михайлович тоже иногда вспоминает и саму былину. Например, в письме за 12 июля 1963 года он пишет матери: «Нашел былинщика, записал одну былину «Дюка» коротенького»[9]. То есть в общении друг с другом они поминали не «буку», не медведя, а все-таки былинного персонажа.

      Ну, а тогда, 8 ноября 1927 года, сорвавшееся с губ матери словечко прилипло и, кажется, это сам будущий писатель и сменил изобретенное отцом имя, когда ему было всего несколько часов от роду.

      Забегая вперед, уместно будет отметить тут, что уже после войны, когда пришла пора получать паспорт и когда Дмитрий Михайлович решил официально избавиться от отцовского интернационального клейма, он не стал брать фамилию деда, которую и должен был носить, если бы не своевольство отца.

      Возможно, Дмитрий Михайлович уже тогда подумывал о карьере писателя и, меняя фамилию, заботился и о том, чтобы не затеряться среди весьма многочисленных Кузнецовых[10], но, разумеется, главным было не это.

      Он был родным сыном Михаила Михайловича Гипси-Хипсея и, исправляя своеволие отца, поступал точно так же своевольно, как поступал, кстати, и былинный персонаж, молодой боярский Дюк Степанович…

      Кстати, корней своих Дмитрий Михайлович мог и не знать.

      Все подробности

8

Русский фольклор. Л., 1971. Вып. XII. С. 230–237.

9

ГАНПИНО. Ф.8107 o. 1 Дело 1103, лл. 1–2.

10

В Справочнике Союза писателей СССР за 1986 год Кузнецовых – семнадцать членов СП СССР. Правда, и Балашовых там тоже достаточно. Вместе с Дмитрием Михайловичем – пять человек.