Призраки прошлого. Лина Личман

родителей, выросли в любви и заботе этой женщины. Я всегда с придыханием слушала рассказы мужа о вере, Боге и долге. Но склонить меня к православию, а тем более к походу в храм, у него никогда не удавалось. Вот теперь, наверное, настал момент.

      «В какой же из храмов мы приедем сначала? Католический или православный? И что изменится от того, что я их наконец-то посещу?» – в моей голове была куча мыслей.

      Виктор будто подслушав, мои мысли ушёл от прямого ответа.

      – В какой храм едем наверное гадаешь? Никаких вопросов не задавай, всё узнаешь позже, – проговорил муж, сосредоточившись на вождении.

      Я завязала глаза и прилегла. Знаю, что нужно сидеть, да ещё и пристёгиваться, но эту машину я люблю именно за то, что второй и третий ряд, после переделки их во что-то наподобие между диваном и кроватью, действительно располагает ко сну. Точнее зад авто стал таким, после того, как Витька сгонял машину к своим ребятам в мастерскую. В любом случае, вот уже три месяца, я ездила в машине практически всё время в лежачем положении.

      Выруливая на шоссе, муж напевал какой-то мотивчик и был весьма собой доволен, из чего я сделала вывод, что всё идёт по плану. Под мурлыканье супруга и шуршанье шин, я провалилась в сладкий сон.

      Меня разбудил скрежет металла, открыв глаза, я даже не сразу поняла, где я. Мою голову раздирало от боли, в ушах шумело, в горле стоял ком. Я не могла пошевелиться, а хотелось кричать. В салон потянуло запахом гари, приподняв над сиденьями голову и стянув с глаз шарф, я увидела горящую машину. Нет не нашу, а ту, что влетела нам в лоб. Нам…

      – Витя… Витя… – я кричала из последних сил, кричала настолько сильно, насколько могла. Оказывается шептала.

      Какой-то шум, голоса и вот чьи-то руки тащат меня из машины, точнее из того, что осталось от неё. Я продолжаю звать мужа, звать его, чтобы убедиться что с ним всё в порядке, а меня всё тянут и тянут… Я не понимаю, сколько это длится, я не понимаю, зачем они это делают и почему не ищут Витю, пока мой взгляд не падает на окровавленное, но пустое сиденье водителя и на руку, лежащую почему-то отдельно от тела, под лобовым стеклом, точнее на его осколках. Когда мой взгляд выхватывает из череды картинок, безымянный палец на этой руке, точнее кольцо, обручальное кольцо, сделанное на заказ, а потом ладошку с родимым пятном на ней, мой разум погружается в темноту.

      Ещё до того как открыть глаза, я почувствовала холод, могильный холод. А ещё взгляд. На меня кто-то смотрел, причём очень долго и настойчиво, а открывать глаза мне почему-то расхотелось. Во рту было сухо как в пустыне, а в голове пусто.

      Полежав немного в тишине, нарушаемой писком каких-то приборов, я всё же решила, что пора возвращаться. Да именно возвращаться. Мне не нужно ни у кого ничего спрашивать, я нахожусь в трезвом уме и твёрдой памяти, и полностью осознаю, что отныне в этом мире я осталась совершенно одна. Моего солнечного зайчика, лучшего друга и любимого