За фасадом того сада. Историческая повесть. Ольга Краузе

Это группа бойцов-ополченцев вела последний бой за город. Бойцы из группы прикрытия сражались до тех пор, пока из города не вышли все наши подразделения.

      На третий день после оккупации был повешен на городской площади политрук этой группы прикрытия, Григорин. Раненые бойцы из его отряда брошены в концлагерь.

      Через месяц, над площадью Коннетабля, уже красовалась свастика, укрепленная оккупантами на самой вершине 32-метрового обелиска. Более двух лет торчала она символом «нового порядка».

      В городе и его окрестностях оборудовали концентрационные лагеря, в которых гибли десятки тысяч мужчин, женщин и детей. Согнав в Красногвардейск жителей из прифронтовой полосы – Урицка, Стрельны, Красного Села, Петергофа, Пушкина и других населенных пунктов и городов, фашисты начали систематически и планомерно уничтожать их. В городе находился огромный концлагерь под названием «Дулаг-154». Филиалы этого концлагеря располагались на территории бывшего военного аэродрома, на улицах Хохлова, Рощинской, в полуразрушенных помещениях «Цветметштампа», где еще недавно трудилась Нонна. Здесь каждый день от голода и холода погибали сотни людей. Ежедневными были и публичные расстрелы на глазах у жителей. Свыше 7 тысяч человек погибли в концлагерях, расположенных в районе села Рождествена.

      Слепому еврею в оккупации, без посторонней помощи, не выжить. Помогать еврею смертельно опасно. Однако помогли. Натана никто и не узнает – вместо каштановых кудрей, на бритой голове тюбетейка, губы обрамляет бородка на татарский манер, вместо пиджака модного покроя ватный халат. Он с Нонной и Зухрой, в ресторанной кухне, чистит картошку. Его туда сам муфтий рекомендовал. У муфтия с новой властью отношения налажены – немцы татар не цепляют. К ним даже на постой только штабных офицеров определяют. Муфтий понимает – татар не цепляют пока кто-нибудь из них не набедокурит. А случись чего, так сразу со всеми разберутся. Вот и случилось – пригрел Нур еврея. Значит и муфтию придется этого еврея прикрыть. И это еще хорошо, что Натан теперь у Нура живет, а какой у дворника может быть офицерский постой, к нему даже ефрейтора селить неудобно? Так что тут Нуру повезло – в его доме немцы не стоят.

      Времена-то страшные, а молодая душа беспокойная, так и хочется накинуть на плечи лямки аккордеона и пройтись по клавишам. Когда у человека душа болит, что как не музыка утешение для ноющего сердца? Нет больше ни отца, ни матери – страшно они погибли и могилы их не сыскать. А еще где-то его сердечный друг, что с ним, жив ли? Последний раз встречались под Лугой, где их часть летним лагерем стояла, он специально туда концерт своих синеблузников организовал, а потом… «Смешались в кучу кони, люди»

      Из местного населения оставались либо подростки до 14—16 лет, либо пожилые люди и женщины. Мужского населения не было. Натан, хоть и слепой, хоть и татарином прикинулся, а все не дитя и не женщина. И Нонна девушка крепкая. Того и гляди в Германию угонят. Подметает Натан с Нонной двор,