Совесть – имя собственное. Яков Капустин

смертельным исходом.

      – А меня не может парализовать? – робко спросил Ефим Борисович.

      – Не думаю. Обычно паралич бывает при инсульте, а вам грозит инфаркт. Я дам вам порошки и таблетки. А в конце месяца покажу Вас кардиологу. Посмотрим, что он скажет.

      Получив от докторши лекарства, Ефим Борисович отправился к себе в секцию.

      Докторша его успокоила. Его не может разбить паралич, как тётю Розу. Он никому не станет обузой, и его не будут оскорблять, унижать и избивать чужие и бездушные люди.

      Он всего лишь спокойно умрёт. Может быть даже во сне.

      И тут его не покинуло еврейское счастье.

      Если уж есть у человека счастье, то оно есть во всём.

      И Ефим Борисович счастливый и успокоенный пошёл к себе в барак.

      Как мало нужно для счастья

      Это только выражение такое бытует, что «зэки в лагере сидят».

      На самом же деле лагерная жизнь человека настолько наполнена событиями, словами и мыслями, что многие сидельцы, оказавшись на воле, испытывают душевный дискомфорт от бесцельности своего существования и отсутствия впечатлений в их спокойной, размеренной и сытой жизни.

      Поэтому немалое их число только в лагере снова обретает комфорт и, главное, достоинство, чего на свободе им не удаётся найти ни за какие деньги и усилия.

      Есть, конечно, отдельные экземпляры, которые с первого своего лагерного дня думают только о свободе. Но таких немного, и жизнь у них безрадостна, бесперспективна, пуста и убога. Такие и устроиться в лагере не могут, и от воли они намного дальше, чем им это представляется.

      В лагере всё им не нравится. На всех они смотрят с высоты (как им кажется) своего былого и будущего благополучия, что делает их в лагере абсолютно инородным телом, со всеми вытекающими из этого нехорошестями.

      По выходе на свободу лагерь им вспоминается, как нескончаемый кошмар и беспорядок, меж тем, как лагерная жизнь крайне упорядочена и размерена, если живёшь в лагере полноценной жизнью, воспринимая это время, как непростую часть своей судьбы, а не как ошибочное временное недоразумение. Особенно если руководствуешься известной мудростью: «Когда нет возможности изменить обстоятельства, то изменись сам»

      Хотя особо измениться никому не удаётся, потому что то, что заложено папой и мамой – это уже навсегда.

      Но можно пристроиться и подстроиться, не очень теряя себя. Если, конечно, хватает ума. Это тоже от мамы и папы.

      Для многих людей и война и лагерь являются, в итоге, самыми осмысленными и продуктивными годами жизни.

      Хотя, по трезвом размышлении, и война, и тюрьма человеку противопоказаны.

      Как на войне солдат, так и в лагере сиделец воспринимает и принимает многое из того, что на воле прошло бы мимо его сознания. На воле человек не замечает воздуха, которым он дышит, хлеба, который лежит себе на столе, как продукт сопровождающий основное блюдо, или плач ребёнка, который лишь отвлекает и раздражает.

      В лагере же кусочек хлеба всегда отдельная радость и праздник.

      Не говоря уже о такой роскоши, как 15 грамм