Майя. Ричард Адамс

Мегдон мне сказал, что немалые деньги за нее заплатил, – врет, наверное. Впрочем, он расписку предоставил. Продала ее какая-то безграмотная крестьянка, видишь, даже имени не подписала, только палец приложила. Ничего, У-Лаллок с Мегдоном сам разберется. Ну все, мне пора.

      Как только Зуно ушел, толстуха недовольно повернулась к Оккуле и Майе:

      – С чего бы это вас отдельно от всей партии отправили? Что произошло?

      – У-Мегдон решил, что мы – товар особый, сайет, – объяснила Оккула. – Хотел, чтобы У-Лаллок сам на нас поглядел и мнение свое составил.

      – Ха, по-твоему, ты – особый товар? Это почему еще? Из-за черной кожи, что ли?

      – Не знаю, сайет. Я просто повторила, что У-Мегдон сказал.

      – А тебя почему Мегдону продали? – обратилась толстуха к Майе. – Или какой баронишка тобой натешился, а как надоело ему, так и с рук сбыл?

      От грубых слов толстухи Майя едва не разрыдалась.

      – Прошу прощения, сайет, – вмешалась Оккула. – Моя подруга завтра сообщит господину У-Лаллоку все, что он пожелает узнать. Вы же сами много невольниц повидали, знаете, что они не любят о своих злоключениях рассказывать.

      – Ах, какие мы нежные и важные! – воскликнула толстуха. – Я погляжу, ты много себе позволяешь!

      – Я ни на чем не настаиваю, сайет, – мягко заметила Оккула, не отводя взгляда.

      Толстуха достала из сундука длинную гибкую розгу:

      – Видала? Будешь дерзить – выпорю.

      Оккула невозмутимо промолчала. Толстуха разгневанно уставилась на нее и опустила розгу на стол.

      – Ладно, пойдемте со мной, – раздраженно сказала она. – И сундук свой не забудьте.

      Вслед за толстухой девушки направились по крытой галерее. Майя прихрамывала и еле поспевала. В углу одна из дверей была раскрыта. Варту пригнулась и, войдя внутрь, поманила за собой девушек.

      В комнате, длиной шагов пятьдесят, на выложенном каменными плитами полу были расставлены койки, отделенные друг от друга деревянными перегородками. Три зарешеченных окна выходили во внутренний двор; в очаге горел огонь. Посреди комнаты стоял чисто вымытый стол и грубо сколоченные скамьи. Такой чистоты и порядка Майя прежде не видела.

      – Здесь женщин и девушек держат, – объяснила Варту. – Койки себе сами выберете, тут пока всего пять живут. Купальня рядом, мыться обязательно. Там мыло есть и сера – вшей выводить. Ежели завшивеете, выпорю. А что у тебя с ногой? – спросила она у Майи. – Болит?

      – Да, сайет, подвернула.

      – Как искупаешься, придешь ко мне, я перевяжу. Если вдруг еще где болячка какая, первым делом мне скажи, я вылечу, понятно? Детей кормят отдельно, а вам еду раздают утром и вечером, стряпать сами будете, вот здесь, у очага. – Она помолчала и наставительно произнесла: – Запомните, вам очень повезло. Лаллок ценным товаром торгует, с девушками хорошо обращаются – многие говорят, что лучше, чем в родном доме. Еды вдоволь, постель мягкая, одежда красивая, вода теплая, мыло и полотенца чистые. Вы припадками не страдаете? По ночам в постель не мочитесь?

      – Нет, сайет.

      – Тех,