Дневники, письма. Воспоминания современников. Владимир Чивилихин

без тех 500 гр. хлеба, что у них весной были. Чем она занимается сейчас, моя несчастная? Там у них сейчас 4 часа дня. Наверно, побежала своей торопливой походкой в лес, прихватив кусок веревки – за сучьями, оставив в громадном, но пустом доме Бориса, который возится с куском дерева, что-нибудь выстругивая из него. Как я хотел бы сейчас очутиться возле вас, дорогие. Как хотел бы ходить в депо на работу и, приходя домой, подставлять мазутные ладони под ласковую теплую струю, приготовленную матерью, заглядывать утайкой на плиту: «Что ты, мол, сготовила там?» и расставаясь с чашкой, недовольно ворчать, так просто, по привычке, чтобы не показать ей, как я люблю ее. Хотел бы сейчас обхватить Бориску, построжиться над ним: «Что, балбес, не хотел учиться, ну иди в Ж.У, да если примут еще», а потом зацеловать его наивные, широко распахнутые глаза. Потом Надежу бы увидеть. Услышать, как взвизгнет она радостно, а потом притворно-равнодушно спросит: «Как доехал, как здоровье?», и выслушав какой-нибудь шутливый или грубый ответ, или засмеется смущенно и интимно: для двоих; или свирепо вытаращит глазищи, наши, черносливовые, и буркнет: «У, дурак», а я потом долго буду разглагольствовать о том, о сем – пока не забудет она мою грубость.

      А самое главное, самое желанное – я хотел бы посмотреть Ивана, хотя и не знаю, о чем я с ним буду говорить, – так счастье бы захватило меня. На сколько дней у нас разговоров?!!! Я расспросил бы его о том, что он пережил, перенес, перетерпел, рассказал бы о том, что я пережил, перенес, перетерпел, и из хорошего, чего мало было, и, главное, про эти годы мучений, голода, хандры; скитаний и исканий, глупых поступков, и о тысяче прочих вещей мы переговорили бы. Не представляю я тебя сейчас, браток. Где ты? Что ты? Как ты? Да и дружков бы увидеть не мешало. Только посыпятся эти больные вопросы: Откуда? Каким образом? Ведь ты был в отпуске? Увидеть бы Бориса. Не того, Черникова, а Найденова, хотя и дружил я с последним всего полтора года, а с тем – 10 лет, так много мне дал и так много плохого помог мне выбросить этот Найденов – незаметный, скромный, нескладный паренек, и сейчас тоже не знаю, где он и что он, хотя почти явственно представляю, как он. Так хорошо мы дружили, дополняя друг друга, помогая друг другу и зная друг друга так, как каждый из нас знал себя самого.

      30.7.47 г. Долго не писал. С 9-го по 30-е очень многое изменилось. Кажется 12-го числа выехал от Маруси, без билета, почти без денег, но с тайной надеждой на лучшее. Добрался с горем пополам до Москвы, и начались дни хандры, скитаний по Москве в поисках работы. Родственники по матери приняли плохо (сколько же кормить им меня). Припугнули милиционером – (невидаль), и я с сердцем однажды, хлопнув дверью, – ушел. Поехал в Крюково – не зная ни адреса, ни места. Приехал туда под вечерок, побродил по станции. Что и следовало ожидать – не нашел. Хотел было совсем возвращаться назад, но осенило: телефонная станция! Быстро сходил, узнал дорогу, оказывается, еще 5 километров в сторону – подсобное хоз(яйст)во «Ржавки». Так вот, мой дядя Алексей там работает ветеринарным врачом. Поддержал он меня крепко! Во-первых,