Когда люди лают – собаки улыбаются. Лара Март

половинку.

      Я снова сидела у гроба, на этот раз открытого. Не узнавала в этой враз постаревшей женщине свою красивую даже в преклонном возрасте маму.

      Она не успела даже сказать мне слов утешения, не узнала, как погибла ее внучка, не прочувствовала всего ужаса горя…

      Долго ехали в катафалке на новое загородное кладбище. Мы с сестрой прижались друг к другу и взялись за руки. Мамина подружка, которую я всегда немного недолюбливала за резкость, за то, что могла рубануть сплеча какую-нибудь неприличность, как говорится, что в голове, то и на языке, тоже влезла в катафалк и уселась у гроба. Она и теперь выдала:

      – Да, Вероника, изменилась ты, постарела, что ли…

      – Ты думай, что говоришь! – шикнула на нее другая мамина подруга, тетя Лида. – Вероника ребенка похоронила, сейчас мать хоронит… Ни стыда у тебя, ни совести!

      Потом тетя Лида зашептала мне на ухо:

      – Ох, уже эти подруги! Сейчас будут нарезать круги вокруг Иваныча. Обзавидовались же их счастливой жизни! Вот такие они, бабы! Правду говорят, что никто так больно не предаст, как лучшая подруга!

      Я снова бросала землю на крышку гроба. Поймала себя на ощущении, что завидую маме: ей уже не больно, и, если загробный мир существует (мне нужно было в это верить!), она сейчас вместе с любимой внучкой. А я здесь. И обречена терпеть этот бесконечный ужас, неприкаянной сущностью шатаясь среди живых людей.

      Я всегда считала себя сильной, очень сильной. Но смерть была сильнее меня. И глухое отчаяние, которое теперь стало моим привычным состоянием, и боль, которая не отпускала ни на минуту, теперь тоже всегда были со мной, злыми тенями, жестокими попутчиками, вцепившимися в меня жалящими когтями.

      Глава 6

      Я теперь часто ходила на кладбище. К папе, который умер от рака в день своего 45-летия. Я уже его ровесница…

      Когда папы не стало, мне не было двадцати, сестре исполнилось пятнадцать. И спустя годы, десятилетия, мы часто говорили с ней о том, что жизни наши сложились бы иначе, будь жив папа.

      Папа был удивительным. Руководил конструкторским бюро, в котором все работники были его друзьями. Немногословный, но его редкие слова всегда были точны и бесспорны. Слово-золото, говорят о таких людях.

      Человек невероятного обаяния, папа, где бы ни оказывался, притягивал к себе людей. Стоило ему съездить в турпоездку в Болгарию – и в старую компанию родителей тут же влились несколько супружеских пар.

      Папа никогда никого не критиковал. Ни одного плохого слова я не слышала от него в чей-то адрес. Если при нем начинали сплетничать, он тут же, ссылаясь на внезапно возникшие дела, уходил.

      Ему, подозревала я, не очень нравился мой ранний брак и модный красавчик, выбранный мной в мужья. Но папа ни единым словом не дал это понять. Я знала, что для своей прекрасной и умной дочки, какой он меня видел, папа желал какой-то невероятной партии. Принца на белом коне. Рыцаря в сияющих доспехах. Словно предчувствуя свой ранний уход, папа хотел,