Путешествие с изумрудом. Николай Еремеев

приблизил своё лицо к лицу Андрея и, как бы уговаривая, начал:

      – Серьёзные люди, ты их не знаешь, изумруд решили продать. Камень красоты необыкновенной. Но красоту на хлеб… Впрочем, я не про то: нужно изумруд этот за кордон переправить. Здесь сейчас продать его некому, а там им денежку дадут. В Бангкоке миллионщиков – пруд пруди. А уж в изумрудах тамошние ювелиры толк знают. Свезёшь камешек, а люди те, серьёзные, долг твой перед банком погасят. Всем хорошо!

      – А почему ты ко мне с этим предложением сунулся, у вас что, своих надёжных людей нет?

      – Да потому, старик, что ты в этот Таиланд почти каждый месяц, если не чаще, мотаешься. И никогда проблем с таможней в Шереметьеве у тебя не возникало. Примелькался ты там, поди, и в лицо тебя таможенники знают. Ну и, самое главное, парень ты надёжный, честный. Так что, я думаю – ты самый надёжный вариант.

      – Нет, Костя, не пойдёт: и на старуху бывает проруха. А вдруг прокол? Или таможенник новый? Нет, уж лучше я банку долг полностью выплачу, чем на лагерную пайку сяду. Тем более, время у меня ещё есть, почти три недели впереди. Да ещё ко всему я клиента на свою паттайскую квартиру почти нашёл. На выходные с ним стрелку забил. Так что, уверен: я ещё в этом месяце с вами расплачусь.

      – Чудак человек! Не понимаю я, чего ты отказываешься? Такие предложения не каждый день делают. И, поверь, старик: не каждому, далеко не каждому.

      – Нет, Костя. Не возьмусь. Зато могу дать бесплатный совет, – и, заметив, как заинтересованно слушает Баринов, зашептал ему на ухо: засунь этот камень себе в жопу и смело топай с ним сам через таможню.

      – Ну, смотри, старик, шути пока. Но не прогадай. – Костя старался не показать, как задела его грубая шутка Андрея. – Моё дело предложить. Конечно, сам понимаешь, я ничего тебе не говорил, а ты – не слышал. Хотя жаль, конечно. Не опоздай с выплатой долга, я тебе помочь не сумею. Ну, будь здоров, – и он повернул назад, к банковскому офису.

      – И тебе не кашлять, – раздосадовано пожелал ему вполголоса Андрей и, повернувшись, решительно зашагал к своему автомобилю.

      – Отказался он, Иннокентий Владиславович, наотрез отказался, сука позорная, – докладывал Баринов Председателю через пару минут.

      – Что, и на погашение долга не польстился? – Председатель поморщился, и было непонятно: то ли от Костиного жаргона, то ли отказ Русакова так его огорчил.

      – Нет, он говорит, что по условиям соглашения с банком у него есть ещё почти три недели для оплаты, а он вот-вот будет готов погасить.

      – Херово, – как и всякий генерал, хоть и в отставке, Иннокентий Владиславович никогда не стеснялся резких выражений. Причём, херово дважды: и что отказался, и что лишний человек теперь в курсе. Это вообще никуда не годится. Постой, ты мне когда его предлагал, говорил, он за близких своих может бояться! А кто у него?

      – Насколько я знаю, почти жена. Во всяком случае, живут вместе в гражданском браке.

      – Так возьми её в заложницы, девку эту, короче, что хочешь делай, но теперь он ДОЛЖЕН согласиться. Ты его рекомендовал, вот теперь сам