Путешествие с изумрудом. Николай Еремеев

около минуты в отключке Иван Петрович вдруг приоткрыл один глаз, обвёл им помещение и, заметив стоящих голыми Порохова и Тамару, совершенно будничным тоном произнёс:

      – Вы тоже, вроде, успели? Вот и ладненько. Теперь, девоньки, вы уж извините, но нам с Иннокентием Владиславовичем побеседовать необходимо.

      – Блин, вот она: номенклатура, – подумал про себя уже достаточно заведённый увиденным Порохов, однако вслух сказал нечто обратное: – конечно, девочки, вы пока поплавайте, а мы пойдём, в гостиной посидим, побеседуем. Идите, плавайте.

      В роскошном, белом махровом халате, надетом прямо на голое тело ещё в предбаннике, Иван Петрович, устроившись в широком и мягком кресле у камина, начал разводить огонь. Тем временем Иннокентий Владиславович выбрал на сервировочном столике пару широких стаканов с тяжёлым дном. Сыпанув в каждый до половины льда из хрустального, отделанного поверху серебром ведёрка, налил грамм по сто "Чивас Ригал" двенадцатилетней выдержки и присоединился к гостю.

      Задумчиво глядя на огонь, со стаканом в руке, Иван Петрович ждал, что же скажет хозяин. Но и тот не спешил с разговором. Наконец, не выдержав, первым прервал затянувшуюся паузу гость:

      – Славные девушки, жаль только, больше не доведётся вот так покувыркаться.

      – Иван Петрович, дорогой, для тебя – хоть каждую неделю такие посиделки могу устраивать.

      – Нет, Иннокентий Владиславович, как я понял, дело ты ко мне имеешь конфиденциальное и, как бы это сказать, приватное, что ли. Иначе, решали бы мы с тобой твою проблему у меня в кабинете. Разве не так?

      – Так, Иван Петрович, так.

      – А значит, если я возьмусь помочь тебе с твоей (тут он сделал ударение) проблемой, нам уж вряд ли придётся так вот ещё покуражиться. Ты же знаешь этих наших борзописцев: чуть, что пронюхают – со свету сжить постараются.

      – Это точно, – вздохнув, согласился с гостем Иннокентий Владиславович. – Никакой управы на них нет. Раньше любому главному редактору только цыкнешь, репортёришка всё и забудет. А сейчас – хоть цыкай, хоть денег давай, всё одно: в дерьме извалять постараются.

      – Ну, вот! Ты всё понимаешь. Если не возьмусь я твою проблему разрешить (он снова выделил слово "твою"), так вряд ли ты меня снова к себе на междусобойчик подобный пригласишь, или не так?

      Иннокентий Владиславович попробовал, было запротестовать, даже побожиться хотел, что это не так, но был остановлен жестом руки гостя:

      – Если возьмусь и если это станет уже не твоей, а нашей проблемой, тогда и вовсе контакты, даже по телефону, придётся свести к нулю. Ну, или близко к этому. Ты же знаешь, сколько разной техники шпионской ныне развелось. Вон, Митинский рынок, – весь "жучками" завален. А мне, с моим положением, светиться на газетных полосах вовсе ни к чему. Усёк? – и после кивка хозяина, продолжил: – Ну, выкладывай, что у тебя на уме?

      Начинать разговор было трудно, несмотря на выпитое. Никак не находилось нужных слов. Хозяин пробовал зайти то с одной, то с другой стороны, но всё не мог подобраться к