Кто убил Влада Листьева?. Юрий Скуратов

на благополучный исход разговора, улыбнулся и попробовал сделать еще одну попытку:

      – Влад, давай сядем на десять минут с бумажками в руках и все прикинем – ты поймешь, насколько тебе лично будет выгодно то, что я собираюсь тебе предложить.

      – Мне – да, я в этом не сомневаюсь, а вот телеканалу – нет.

      – Да наплюй ты на канал!

      – Не могу.

      – Ты посмотри, что в Кремле, в ельцинской команде делается: соревнуются друг с другом – кто больше хапнет.

      – И когда-нибудь получат соответствующие сроки: хапнувший больше получит больший срок, хапнувший меньше и сидеть будет меньше.

      – Ты сумасшедший, Влад! Эти времена уже прошли.

      – Это только кажется, что они прошли. Эти времена еще вернутся.

      – Нет, Влад, я решительно тебя не понимаю.

      – И не надо! – Голос Влада сделался холодным, враждебным, он колюче глянул на Бейлиса. – Извини, Сережа, твое время истекло.

      – Значит, ты говоришь «нет»? Это что, окончательно?

      – Говорю окончательно «нет». Рекламой я буду заниматься сам, лично. – Усы у Влада раздвинулись в усмешке, и Бейлис разглядел в этой усмешке что-то оскорбительное для себя. Голова у него дернулась сама по себе, произвольно, лицо выразило сожаление и тут же угасло, стало бесстрастным, тяжелые блестящие волосы, также словно сами по себе, взметнулись вверх небольшим черным облачком и опали.

      Бейлис повысил голос:

      – Влад, одумайся! Ты чего, перекурил какой-нибудь индонезийской травки или перепил ханки? Одумайся! Ты рискуешь!

      – Другого ответа у меня нет, – сказал Влад. – Давай завершать разговор. Другого ответа просто не будет.

      За окном плыл, пластаясь слоями, угрюмый вечерний сумрак.

      Заканчивался очередной день, а дел у Влада было еще невпроворот, целая гора, суток не хватало, чтобы справиться даже с частью их. И гора дел с каждым днем росла. Влад не знал, что с этой горой делать.

      Он уже чувствовал опасность, чувствовал своей кожей, спиной. Он уже начал избегать темных коридоров, пустынных кабинетов, вообще безлюдных мест, ему казалось, что именно из гулкой щемящей пустоты, как из черной дыры, должен прозвучать выстрел в спину. В его спину…

      30

      Хозяин, услышав об отказе Влада, насупился, задумчиво помял пальцами одну щеку, потом другую и произнес, сморщив губы:

      – Блин!

      Подумал о том, что, может быть, надо поискать еще одного уговаривалыцика, раз у Абросимова с Бейлисом ничего не получилось, но тут же отказался от этой мысли: хватит уговаривать!

      Время уговоров прошло, надо переходить на другой язык, более действенный.

      Позвал своего подопечного:

      – Феня!

      Удивился тому, какой слабый у него неожиданно стал голос. Обычно сочный, картинно густой, актерский, он вдруг ослаб, сделался каким-то дырявым, чужим. Хозяин недовольно дернул головой: еще не хватало давать слабину… Позвал вновь, громче:

      – Феня!

      Он словно бы забыл, что есть звонок, стоит только надавить на блестящую гладкую пуговку, как тут же задребезжит пространство