Коварный камень изумруд. Владимир Дегтярев

же заел выпитое кусочком горького шоколада. Слуга поспешно вышел…

      – Тьфу! – прокашлял голос из кабинета. – Ром и сладкая мадера, и это ты пьёшь вместе? Тьфу! Помрёшь ты от опухоли печени, подлец.

      – Лекарство… – попробовал оправдаться Фаре де Симон.

      – Ладно. Пусть будет лекарство. Мне жить, тебе умирать. Я, собственно, приехал к тебе не охи твои слушать и не соболезновать. Я приехал к тебе, чтобы через год ты вытряс из этой страны четыреста фунтов золота!

      Фаре де Симон икнул. Но сдержался повторить икание и придушенно проговорил:

      – Но с этой страны нашим кагалом определено собирать только по двести фунтов золота. И этот вес еле набирается! Откуда же мне то золото вынуть, чтобы удвоить приход, господин?

      – При Петре Первом, императоре этой гнилой империи, князь Гагарин вывез из Сибири более тысячи фунтов золота, так что не ври мне про отсутствие жёлтого металла…

      – Но князь Гагарин в Сибири рыл могильные курганы, тем и озолотился! И тем же царём Петром повешен… без головы! Нету теперь в Сибири тех курганов, нету там золота!

      В кабинете резко скрипнуло кресло. Послышались шаги. Бархатный занавес, что прикрывал дверь, чутка отошёл в сторону.

      – Мы заказали в Англии пятьдесят купеческих судов, двухмачтовых, да в Голландии столько же. Да в Америку послали мастеров добрых, чтобы и там строили нам купеческие корабли. Скоро начнётся великая торговая война. И тот, кто владеет кораблями, тот будет владеть миром. – Штора упала, теперь заскрипел засов потайной двери. Тот, страшный человек, господин Халлер, снова откашлялся. Собрался уходить по чёрной лестнице, но договорил мысль:

      – Мы строим корабли в кредит. Заплачена нами уже треть суммы. Ещё треть денег я требую с тебя. Вот такой я негоциант.

      – Обожди уходить! – закричал в голос, сквозь разбитую челюсть Фаре де Симон. – Дай мне хоть совет, где мне искать это золото!

      Там, в кабинете, человек перестал скрипеть потайным затвором двери, ведущей на чёрное крыльцо дома Фаре де Симона. Выругался пастушьими словами своего пастушьего языка, прошипел:

      – У людей, где же ещё? Тебя же учили, каторжанин, что деньги бывают только у людей…

      Иезуит почуял, как у него перестало биться сердце. Он кинулся к кабинетной шторе, запутался в ней, закричал:

      – Но мне не найти таких людей с такими деньгами!

      – Да ты об них каждый день спотыкаешься!

      – Об деньги?

      – Об людей, порка мадонна миа!

      Вот, пошла уже итальянская ругань. Не надо бы так сильно злить барона Халлера, но ведь приходится.

      – Не носят здесь люди деньги…

      – Врёшь, носят!

      Там, в потайной комнате, человек, простывший до соплей в Петербургском климате, снова заскрипел креслом. Фаре де Симон вытер лоб подвернувшейся тряпкой, не заметив, что это была его окровавленная рубашка. По лицу его, наискось, пролегла полоса своей же крови.

      – Ладно, – пробурчал страшный человек барон Халлер, –