Коварный камень изумруд. Владимир Дегтярев

сдать к вечерней поверке, чтобы, если понадобится, императрица могла прочесть бумаги после ужина. Всё же государственный преступник доставлен из Сибири поручиком Егоровым, а не варнак сибирский…

      В кордегардии перед поручиком Егоровым тут же появился вестовой майора Булыгина:

      – Немедля идти тебе к майору! Что же ты учинил, обалдуй! Мог бы Серафимку Малозёмова одного в парке встретить, да хоть бы и прирезать, раз так допекло… Теперь, гляди, в крепость попадёшь!

      Поручик Егоров отчего-то козырнул вестовому и широким шагом дошёл до дверей майорского кабинета. Постучал. Изнутри хрипнул свирепый майорский голос:

      – Входи!

      Поручик вошёл. Майор Булыгин сидел за столом, загородясь пачкой бумаг, из которой брал по листу и клал на стол. Бумаги он не читал, это поручик знал точно. И точно знал, что майор сейчас крепко выпивший, раз загородил своё лицо.

      Майор отодвинул на край стола положенные поручиком бумаги и опять прохрипел, укрывая лицо:

      – Рапорт о твоём нападении на сержанта Малозёмова мною от него получен первым и первым будет рассматриваться офицерами нашего гарнизона на суде офицерской чести!

      – Господин майор! – пытался прорваться сквозь бумажную защиту командира поручик Егоров. – Я не мог напасть на сержанта, поскольку с утра сидел дома и писал вот этот отчёт…

      – Напасть можно и дома, поручик. Посему идите пока в ту камеру, куда утром доставили государственного преступника, и там подумайте о своей судьбе.

      – Но как же…

      – Молчать! Выполняйте!

      Дежурный по гауптвахте офицер, поручик Колька Свиристелов, молча отворил дверь камеры гарнизонной гауптвахты. Она оказалась пустой.

      Поручик Егоров повернулся к Кольке:

      – А где… этот?

      – Увезли к императрице. Оттуда, вестимо, в крепость. Лучше бы ты, Сашка, зарезал эту сволочь малозёмовскую. Теперь страдай…

      Глава седьмая

      От солдатской каши, чем Петра Словцова покормили на гарнизонной гауптвахте, в животе пучило и во рту салило.

      Введённый караулом в кабинет Императрицы, Пётр Андреевич узрел сразу и митрополита Гавриила, своего наставника по семинарии, и Екатерину, императрицу. Он пошёл, было, изначально к руке митрополита, но тот концом посоха упёрся Словцову в живот и перетолкнул в сторону императрицы. Да ещё шепнул громко:

      – На колени!

      Пётр Андреевич встал на колени, пополз к императрице, стоящей у круглого бока голландской печи. От печи так привольно несло теплом, что хоть с коленей и не вставай! Отогреться бы хоть на коленях за три месяца морозного мучения в «бироновском возке»…

      Однако Пётр Андреевич поднялся в рост и стоял так в трёх шагах от императрицы Екатерины Великой, каковскую вся Сибирь обожала, и деяния её приветствовала. Стоял к императрице спиной. Ибо она так распорядилась, стукнув его веером по плечу и показав: «Повернись».

      Императрица во время обеда выпила много вина, вина плохонького, со своей кухни,