Любовные драмы у трона Романовых. Николай Шахмагонов

тоже люблю Вас всем сердцем и буду любить Вас всю мою жизнь. Ваша преданнейшая и покорнейшая суженная. Луиза».

      Статс-секретарь императрицы А. В. Храповицкий отметил, что при дворе будущая супруга великого князя завоевала всеобщие симпатии – «никто при виде её не мог устоять перед её обаянием».

      Императрица же Екатерина писала об Александре и Луизе, ставшей в крещении Елизаветой Алексеевной:

      «Все говорили, что обручают двух ангелов. Ничего нельзя вообразить прелестнее этого 15-летнего жениха и 14-летней невесты; притом, они очень любят друг друга. Тотчас после обручения принцессы она получила титул великой княжны».

      Елизавета Алексеевна призналась в письме матери: «Счастье жизни моей в его руках. Если он перестанет меня любить, я буду навсегда несчастна. Перенесу всё, всё, только не это».

      В Русском биографическом словаре Половцева сказано, что «по замечанию Протасова о суженой Александра Павловича «невеста для него избранная, как нарочно для него созданная».

      15 ноября 1792 года Протасов написал: «Мой воспитанник – честный человек, прямой характер, доброты души его нет конца, телесные доброты его всем известны». И прибавил: «Если вперёд при нём будет хороший человек, не сомневаюсь нимало, чтоб он ещё лучше сделался».

      Кстати, там же, в Русском биографическом словаре, отмечено:

      «Узнав о том, что его хотят сделать наследником престола, Александр Павлович заявил:

      – Если верно то, что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасёмся в Америке, будем там свободны и счастливы, и про нас больше не услышат».

      Тогда ведь ещё существовала Русская Америка, не говоря уже о том, что и Аляска принадлежала России.

      Протасов написал о решении Александра Павловича: «Трогательное излияние молодой и чистой души».

      В. П. Кочубею великий князь заявил, что «не рождён для такого высокого сана, который определили ему в будущем», и напоминал, что от него «дал клятву отказаться тем или другим способом».

      А своему бывшему воспитателю Лагарпу, отставленному императрицей Екатериной за приверженность идеям французской революции, он писал в Швейцарию, где тот осел:

      «Я охотно уступлю своё звание за ферму возле вашей».

      Мы видим, что Александр Павлович и мыслей не допускал, что может куда-то отправиться, где-то поселиться и быть счастливым без своей любимой жены.

      Современники отмечали, что ею невозможно было не восхищаться.

      Вот, к примеру, оставшиеся в документах и архивах слова Елизаветы Яньковой, «обычной московской барыни»:

      «Жена Александра Павловича была красоты неописанной, совершенно ангельское лицо».

      А вот отзыв саксонского дипломата, относящийся уже к тому времени, когда ушёл из жизни убитый английскими наёмниками Павел Петрович и вступил на трон тот, кого мы знаем под именем Александра Первого:

      «Трудно передать всю прелесть императрицы: черты лица её чрезвычайно тонки и правильны: