Тупая езда. Ирвин Уэлш

так?

      – Он плох, Терри. У него рак. У него осталось мало времени.

      – Тем лучше.

      – Не говори так!

      – Почему нет? – Я мотаю головой. – Поверить, блядь, не могу, что ты к нему едешь. Ты снова даешь ему возможность над тобой поиздеваться. Он столько лет тебя унижал.

      – Но он все равно остается отцом… он твой папа и папа Ивон!

      – И что он, сука, хотя бы раз для нас сделал?

      Ее глаза гневно горят, и она указывает на меня пальцем:

      – Даже не начинай! Что ты сделал для своих детей? У тебя их предостаточно, разбросаны там и сям, бог знает, где их только нет! Донна говорит, что уже сто лет от тебя ничего не слышала, она была здесь вчера с Кейси Линн.

      – Что? Какой еще кесилин?

      – Кейси Линн! Твоя внучка!

      – А-а… с ребенком… – говорю я.

      Вот сука, я уже и забыл, что у нашей Донны есть дочка… Я должен съездить на нее посмотреть, но никак не могу ужиться с мыслью, что я дед. Для пташек я ДЯТ: дед, которого я бы трахнула!

      Она смотрит на меня этим своим говорящим взглядом:

      – Ты что, до сих пор не видел ребенка, не видел свою собственную внучку, нелюдь?! Так?!

      – Ну, я был немного занят…

      – Ребенку почти год! Ты никчемный бездельник! Ты даже хуже, чем Генри Лоусон!

      – Да пошла ты, – говорю я и просто вылетаю из дома. Старая карга может сама доехать на двух автобусах с пересадкой!

      – Терри, подожди! Подожди, сынок!

      Я сбегаю по ступенькам и сажусь в кэб, а снаружи опять начинается ливень. Кейси Линн, что это вообще, сука, за имя такое для ребенка? На экране все то же сраное сообщение из диспетчерской. От этого придурка Джимми Маквити – Большая Лиз говорила, что сегодня он за нее.

      ПАССАЖИР НА УЭСТЕР-ХЕЙЛЗ-ДРАЙВ, 23.

      Я отвечаю:

      ТОЛЬКО ЧТО ВЗЯЛ ПАССАЖИРА В САЙТХИЛЛЕ.

      Он:

      ТЫ ЕДИНСТВЕННЫЙ КЭБ В ЭТОМ РАЙОНЕ.

      Я:

      КАКОЕ СЛОВО ИЗ «ТОЛЬКО ЧТО ВЗЯЛ ПАССАЖИРА В САЙТХИЛЛЕ» ТЕБЕ НЕ ПОНЯТНО?

      После этого надоедливый говнюк затыкается. Но тут я поднимаю глаза и от злости бью кулаком в приборную панель, потому что вижу, как мать спускается по ступенькам и направляется по улице в сторону магистрали. Я объезжаю многоэтажку с другой стороны и замечаю, что она стоит рядом с временной автобусной остановкой под проливным дождем: здесь нет теперь даже сраной крыши, спасибо этим придуркам с их гребаными трамваями. Я подъезжаю к ней и опускаю стекло:

      – Мам, залезай!

      – Спасибо, я автобус подожду!

      – Слушай, прости! Я просто не хочу, чтобы он снова тебя унижал. Давай залезай!

      Кажется, она еще какое-то время раздумывает, но затем сдается и садится в кэб.

      – Возьми и докажи, что ты лучше, чем он. – И она качает пальцем, указывая на меня. – Веди себя со своими детьми так, как должен! Встречайся с Донной! Звони Джейсону! Познакомь девушек!

      Я не намерен снова с ней спорить на этот счет. Я не так плох, как она меня рисует. Каждые несколько недель я звоню Джейсону в Манчестер. Мы с мамой выезжаем на окружную и едем преимущественно в тишине, пока я