Странная жизнь одинокого почтальона. Дени Терио

будто он себе больше не принадлежит, но стоило ему прочесть несколько хайку, как тревога самым непостижимым образом уступала место блаженству, и он благодарил судьбу за то, что она его так облагодетельствовала, послав ему эту красавицу с Гваделупы. Его счастье омрачала лишь ревность, заявлявшая о себе каждый раз, когда он вспоминал, что свои письма Сеголен пишет другому. Прочитав очередное стихотворение, он запечатывал конверт и на следующий день опускал его в почтовую щель двери Гастона Гранпре, его соперника. И каждый раз испытывал в душе это неприятное чувство. Как этот тип с ней познакомился? Кем она для него была? Надпись на обратной стороне фотографии и общий тон стихотворений не предполагали ничего, кроме дружбы, что несколько утешало Билодо, но получал письма и был настоящим счастливчиком именно он. Почтальону несколько раз случалось видеть его на пороге дома – бородатого, с всклокоченными волосами, какого-то неухоженного, в неизменном экстравагантном красном халате. У него был такой вид, будто он всю ночь не смыкал глаз. Сумасброд с замашками сумасшедшего ученого. Эксцентричный тип в лохмотьях. Как он реагировал, когда находил на половичке очередное ее письмо? Стремился как можно быстрее испить из оазиса ее слов? А знал ли он вообще, что представляет собой такая жажда? Может, ее стихотворения совсем не позволяли ему видеть окружающий мир так, как его видел Билодо? И что он отвечал ей в своих собственных письмах?

      После обеда молодой человек, возвращаясь с работы домой, порой видел Гранпре в «Маделино». Тот потягивал кофе и с вдохновенным видом что-то царапал в блокноте. Может, он тоже слагал стихи? Билодо многое бы отдал за обладание подобным даром. Он очень хотел мысленно отвечать на письма Сеголен, как и другим своим невольным корреспондентам, но чувствовал, что это ему не под силу. Ведь на ее восхитительные хайку можно было ответить лишь столь же безупречно отточенными стихами. И как Билодо было подступиться к этой задаче, если само слово «поэзия» внушало ему суеверный страх? Разве мог заурядный почтальон взять и стать поэтом? Легче страуса научить играть на банджо. Или улитку ездить на велосипеде. В самом начале он предпринял несколько попыток и даже произвел на свет жалкое подобие стихотворения, но потом ему стало стыдно, и впоследствии он уже не решался повторять этот опыт из страха осквернить сами начала поэзии и рикошетом бросить тень на священные творения Сеголен. Может, Гранпре тоже обладал этим редким даром? Может, он тоже писал хайку?

      Он хоть отдавал себе отчет в том, как ему повезло? Испытывал хотя бы на четверть те чувства, которые к Сеголен питал Билодо? Да что там на четверть, хотя бы на десятую долю?

* * *

      Культ, который Билодо посвятил Сеголен, дополнялся и неодолимым влечением к благословенной стране, где она родилась – природному футляру, в котором блистала эта драгоценность. Он постоянно совершал набеги на библиотечные полки с надписью «Путешествия» и часами просиживал в Интернете, с жадностью поглощая все, что касалось Гваделупы: геологическое