Эона. Последняя заклинательница драконов. Элисон Гудман

без карательных мер. Я надеялась, что его сын проявит ту же сдержанность.

      Император взмахнул рукой:

      – Можешь идти, капитан.

      Юсо поклонился и попятился прочь.

      Дождавшись, когда он окажется вне пределов слышимости, император заговорил:

      – Мой дядя может обладать большей военной мощью, леди Эона, но у него нет ни императорской жемчужины, ни твоей силы.

      – Моей силы, ваше величество? – Я впилась ногтями в золотой пион, вытравленный на фляге. – Вы просите призвать дракона для войны?

      – Войны? – Император покачал головой. – Не будет никакой войны. Вот зачем нужно время для законных притязаний – чтобы избежать подобного бедствия. У меня есть древний символ суверенитета, – он коснулся жемчужины на шее, – и поддержка Зеркального заклинателя, символизирующего обновленную силу. Дядя увидит, что его притязания ничего не стоят против моих.

      Я знала, что не искушена в управлении государством, но не сомневалась, что верно оценила честолюбие Сетона. И его безжалостность.

      – Ваш дядя не полагается на символы, ваше величество, только на насилие. Он уже провозгласил себя императором, с жемчужиной или без нее.

      Рука Киго вновь потянулась в горлу.

      – Ты не понимаешь. Без этой жемчужины он просто не может занять трон. Именно она удерживает драконов с нами – печать нашей божественной сделки.

      – Значит, он убьет вас и заберет ее.

      На краткий миг все мои чувства свелись к жаркому шепоту жемчужины под моими пальцами и к пламенным намерениям Кинры. Я сжала кулаки, сражаясь с воспоминаниями.

      – Если он заберет ее, то убивать меня не придется, – сухо промолвил император. – Камень теперь часть моей хуа, мы связаны кровью. Я умру, если снять жемчужину.

      – Часть вас? – удивилась я. – Не понимаю.

      – Сказано, что жемчужина – это живая связь с драконами. Как только она вшивается в императорское горло, двое соединяются навеки через кровь. Именно поэтому переносить ее с тела мертвого императора в живого наследника нужно менее чем за двенадцать вдохов. Иначе жемчужина погибнет, и печать нашей сделки исчезнет.

      Я оглядела золотую оправу камня и насчитала двенадцать стежков золотой нити, расходившихся от нее в разные стороны. Верхние три смотрелись еще аккуратно, а вот остальные были сделаны как попало, и плоть вокруг них до сих покрывали синяки и кровавая корочка.

      – Двенадцати вдохов, похоже, маловато для столь деликатной работы, – заметила я.

      Император хохотнул:

      – Двенадцать стежков на горле менее чем за полторы минуты. Как видишь, мой лекарь нервничал и очень торопился.

      – Наверное, очень больно.

      Киго заколебался, будто вел как-то внутренний спор, а потом посмотрел мне прямо в глаза.

      – Такой боли я никогда в жизни не испытывал, – вздохнул император, и я знала, что подобная откровенность – огромный шаг, как для него, так и для меня. – Жемчужина крепится к горлу двенадцатью когтями. Они прокалывают кожу, и в каждом есть маленькое ушко,