Когда землю укроет снег. Татьяна Серганова

на штурм, все взорвали и уничтожили. Но делиться своими опасными мыслями я не стала. Мое положение и так было шатким.

      – Я не…

      – Молчать! – вопль рыжего заставил меня подпрыгнуть и испуганно сжаться. – Что, перестала нравиться своим любовникам, и они тебя кинули? Отчего только не прибили?.. Может, пожалели или поняли, что мы тебя накажем более изощренно и болезненно.

      Сердце ушло в пятки. Эти двое ни на секунду не усомнились в моей виновности. О каком объективном расследовании может идти речь, когда меня уже во всем обвинили?

      – Слушай, Мокрый, а давай ее посадим на пару часиков в общую камеру. Думаю, тамошние жители очень обрадуются такой куколке, – сказал первый, блестя сальными глазенками.

      Они же блефуют, рассчитывая меня запугать и выбить признание… Или нет?

      Что-то сделать или даже просто подумать о безвыходности своего положения я не успела. Дверь вновь распахнулась, и в каморку вошел высокий, широкоплечий, с тронутыми сединой волосами мужчина неопределенного возраста с жуткими желтыми глазами. Он двигался так плавно, что я сразу поняла – перевертыш.

      Увидев его, напарники сразу скисли.

      – Нам сообщили, что после нападения одичавших осталась выжившая, – мягко и в то же время немного хрипло произнес мужчина.

      – Пособница, – бросил рыжий.

      Золотисто-желтые глаза внимательно меня осмотрели.

      – С чего вы решили?

      – Они ее спасли, напитали щит и укрыли от взрыва, что сами же и спровоцировали.

      Я ожидала, что перевертыш возразит, ведь на самом деле все было иначе, но он промолчал. Ноздри мужчины затрепетали. Я видела, как он медленно и глубоко втягивает воздух вокруг меня, считывая и распознавая запах. Интересно, а та вонь, что исходит от рыжего, ему не мешает?

      – Девчонка не виновата, – наконец произнес он.

      – Что?

      – Почему?

      – Ее просто спасли.

      – При всем своем уважении, господин посол, – ядовито произнес второй. Его тон говорил о том, что никакого уважения в адрес перевертыша он не испытывает. – Ваши слова не являются основанием для того, чтобы снять обвинения.

      Но тот его не слушал, продолжая буравить меня взглядом.

      – Пять недель? – спросил он.

      – Что? – опешила я, совершенно отказываясь понимать, что здесь происходит. Словно это страшный сон, и я сейчас проснусь.

      – Беременность пять недель?

      – Д-да…

      – Вот и повод, – радостно завопил первый. – Поэтому они ее пощадили. Залетела от перевертыша и стала не нужна.

      – На ней нет запаха перевертыша, она вообще последний месяц постель с мужчиной не делила. А беременная женщина для нас – святое, – сухо ответил посол. – Ни один перевертыш никогда не причинит вред будущей матери, что носит в своем чреве невинное дитя. Иначе Богиня навсегда отвернется от несчастного. И тем более ни один из нас никогда не оставит женщину, что ждет от него ребенка. Такой перевертыш просто недостоин жить.

      Рука сама собой накрыла плоский