Расследование отца Брауна (сборник). Гилберт Честертон

ним с веревкой и попытался связать его по рукам и по ногам. Тут-то и вбежала несчастная девушка и, не понимая, из-за чего происходит борьба, попыталась освободить отца. Сперва она только полоснула ножом по пальцам бедняги Ройса, отсюда и следы крови на лезвии. Вы, разумеется, заметили, что, когда он ударил лакея, кровь на лице была, хотя никакой раны не было? Перед тем как упасть без чувств, бедняжка успела перерезать веревку и освободить отца, а он выпрыгнул вот в это окно и низвергся в вечность.

      Наступило долгое молчание, которое наконец нарушило звяканье металла – это Гилдер разомкнул наручники, сковывавшие Патрика Ройса, и заметил:

      – Думается мне, сэр, вам следовало сразу сказать правду. Вы и эта юная особа стоите больше, чем некролог Армстронга.

      – Плевать мне на этот некролог! – грубо крикнул Ройс. – Разве вы не понимаете – я молчал, чтобы скрыть от нее!

      – Что скрыть? – спросил Мертон.

      – Да то, что она убила своего отца, болван вы этакий! – рявкнул Ройс. – Ведь когда б не она, он был бы сейчас жив. Если она узнает, то сойдет с ума от горя.

      – Право, не думаю, – заметил отец Браун, берясь за шляпу. – Пожалуй, я лучше скажу ей сам. Даже роковые ошибки не отравляют жизнь так, как грехи. И во всяком случае, мне кажется, впредь вы будете гораздо счастливее. А я сейчас должен вернуться в школу для глухих.

      Когда он вышел на лужайку, где трава колыхалась от ветра, его окликнул какой-то знакомый из Хайгейта:

      – Только что приехал следователь. Сейчас начнется дознание.

      – Я должен вернуться в школу, – сказал отец Браун. – К сожалению, мне недосуг, и я не могу присутствовать при дознании.

      Мудрость отца Брауна

      Отсутствие мистера Кана

      Пер. Н. Трауберг

      Кабинет Ориона Гуда, видного криминолога и консультанта по нервным и нравственным расстройствам, находился в Скарборо, и за окнами его – как и за другими огромными и светлыми окнами – сине-зеленой мраморной стеной стояло Северное море. В таких местах морской вид однообразен, как орнамент; а здесь и в комнатах царил невыносимый, поистине морской порядок. Не надо думать, что речь идет о бедности или скуке, – и роскошь и даже поэзия были там, где им положено. Роскошь была тут – на столике стояло коробок десять самых лучших сигар, но те, что покрепче, лежали у стены, а слабые – поближе. Был здесь и набор превосходных напитков, но люди с воображением утверждали, что уровень виски, бренди и рома никогда не понижался. Была и поэзия – в левом углу стояло столько же английских классиков, сколько стояло в правом английских и прочих филологов. Но если кто-нибудь брал оттуда Шелли или Чосера, пустое место зияло, словно вырванный передний зуб. Нельзя сказать, что книги не читали – читали, наверное; и все же казалось, что они прикреплены цепью, как Библия в старых церквах[44]. Доктор Гуд чтил свою библиотеку, как чтут библиотеки публичные. И если профессорская строгость охраняла стихи и бутылки, нечего и говорить, с каким торжественным

44

...Библия в старых церквах. – Чтобы уберечь дорогой оклад от церковных воров, Библию прикрепляли цепью к кафедре. – Примеч. пер.