Михаил Зощенко. Беспризорный гений. Валерий Попов

конечно, вспыхнула от этих слов и отвечает:

      – Пожалуйста, отвечает, подавитесь, Дарья Петровна, своим ежиком. Мне, говорит, до вашего ежика дотронуться противно, не то что его в руку взять.

      Тут, конечно, вспыхнула от этих слов Дарья Петровна Кобылина.

      Стали они между собой разговаривать. Шум у них поднялся, грохот, треск.

      Муж, Иван Степанович Кобылин, чей ежик, на шум является. Здоровый такой мужчина, пузатый даже, но, в свою очередь, нервный.

      Так является этот Иван Степаныч и говорит:

      – Я, говорит, ну ровно слон работаю за тридцать два рубля с копейками в кооперации, улыбаюсь, говорит, покупателям и колбасу им отвешиваю, и из этого, говорит, на трудовые гроши ежики себе покупаю, и нипочем, то есть, не разрешу постороннему чужому персоналу этими ежиками воспользоваться.

      Тут снова шум и дискуссия поднялись вокруг ежика. Все жильцы, конечно, поднаперли в кухню. Хлопочут. Инвалид Гаврилыч тоже является.

      – Что это, – говорит, – за шум, а драки нету?

      Тут сразу после этих слов и подтвердилась драка. Началось».

      Фраза «Что за шум, а драки нету?» стала народной. Каждый из нас наверняка слышал ее тысячи раз, в самых «горячих» ситуациях, подобных этой:

      «…А кухонька, знаете, узкая. Драться неспособно. Тесно. Кругом кастрюли и примуса. Повернуться негде. А тут двенадцать человек вперлось. Хочешь, например, одного по харе смазать – троих кроешь. И, конечное дело, на все натыкаешься, падаешь. Не то что, знаете, безногому инвалиду – с тремя ногами устоять на полу нет никакой возможности.

      А инвалид, чертова перечница, несмотря на это, в самую гущу вперся. Иван Степаныч, чей ежик, кричит ему:

      – Уходи, Гаврилыч, от греха. Гляди, последнюю ногу оборвут.

      Гаврилыч говорит:

      – Пущай, говорит, нога пропадает! А только, говорит, не могу я тепереча уйти. Мне, говорит, сейчас всю амбицию в кровь разбили.

      А ему, действительно, в эту минуту кто-то по морде съездил. Ну, и не уходит, накидывается. Тут в это время кто-то и ударяет инвалида кастрюлькой по кумполу.

      Инвалид – брык на пол и лежит. Скучает.

      Тут какой-то паразит за милицией кинулся.

      Является мильтон. Кричит:

      – Запасайтесь, дьяволы, гробами, сейчас стрелять буду!

      Только после этих роковых слов народ маленько очухался. Бросился по своим комнатам.

      «Вот те, думает, клюква, с чего ж это мы, уважаемые граждане, разодрались?»

      Бросился народ по своим комнатам, один только инвалид Гаврилыч не бросился. Лежит, знаете, на полу скучный. И из башки кровь каплет.

      Через две недели после этого факта суд состоялся.

      А нарсудья тоже нервный такой мужчина попался – прописал ижицу».

      Ужас под гениальным пером превращался в «шедевры смеха». И напрасно, наверное, все-таки Вера Владимировна обижалась, что Зощенко переехал из их семейного дома сюда!

      Рассказы эти быстро принесли ему славу: новый читатель страстно желал «читать про себя». Многие даже грамоте обучились