Сказки нашей крови. Владимир Лидский

сгустились так, что тьма грозила отовсюду; Гульнур чувствовала какой-то первобытный ужас, толкающий ее в пах, и резкие боли, блуждающие в глубине тела… спазматические позывы заставили ее лечь вдоль стены и, полежав с минуту да собрав силы, она разодрала свою одежду… спазмы усилились… у нее уже не оставалось мужества, потому что боль переполняла тело, и тогда она закричала, пытаясь превозмочь свой ужас, закричала диким, срывающимся в хрип криком, – ведь смерть в такие моменты всегда стоит за жизнью, а Гульнур боялась смерти, боялась – и, чтобы откупиться от нее, чтобы отогнать ее подальше, она снова закричала, выталкивая криком невыносимое бремя, загородившее ей мир, она кричала, перекрывая криком шум ливня, раскаты грома и звуки сражений, которые шли в эти мгновенья на планете… которые уже прошли и которые еще только будут… она кричала и кричала, и ее крик был громче шума землетрясений, извержений вулканов, падения астероидов и гибели Вселенной… последнее усилие, резкая боль, крещендо крика и… она почувствовала внезапную пустоту! свободу! – и ощутила умиротворяющее блаженство… в этот миг ребенок закричал – обиженно и с каким-то даже осужденьем в голосе… она приподнялась, взяла младенца, уже слегка отмытого дождем от утробной белой слизи, – девочка! – с восторгом подумала она… поднесла к лицу, внимательно осмотрела и в отраженном свете белой стены увидела маленькие пальчики, крохотные пяточки и сморщенное личико… она перегрызла пуповину и положила ребенка поверх груди… так появилась Эмине, на которой спустя шестнадцать лет женился Мустафа Мурза Четырехпалый, плененный ее красотой и необычайным ароматом, – она пахла так, как пахнут ванильные стручки, от века произраставшие на Мадагаскаре, в Индонезии, Китае, как те волшебные стручки, которые культивировали в незапамятные времена еще ацтеки, молившиеся им такими словами: о, волшебные зеленые стручки, вы вкусны, прелестны, прекрасны, чудесны, изумительны, хорошо сложены, неплохо исполнены, пусть род ваш пребудет во веки веков… колдовские стручки, которым ацтеки знали истинную цену, – использовали их как деньги, а во времена Монтесумы даже собирали ими налоги… итак, она пахла, как ваниль, как смесь пряностей, в которых звучат нотки не одной лишь ванили, но и аниса, гвоздики и имбиря, в этом запахе отзывались бежевые сливки, белое молоко, свежесделанная кожа и едва спиленная древесина, в нем была некая горчинка, осторожно наложенная на сдержанную сладость, это был животный запах, тот, что доминирует в природе – острый, возбуждающий, но и одновременно – очень человеческий, располагающий к созерцанию, умиротворению, покою, – и все это был мускус; Мустафа Мурза Четырехпалый видел ее совсем малышкой и уже тогда слышал этот запах, от которого у него кружилась голова, а потом видел ее многажды и даже специально ходил к дому Гульнур-ханым и ее досточтимого супруга Мансура эфенди, чтобы, если повезет, вновь увидеть прекрасного ребенка; когда Эмине исполнилось шестнадцать, он заслал