Жили старик со старухой. Сборник. Валерий Викторович Бронников

аккумулятор, который быстро удалось вправить обратно на своё место. Двигатель сразу же завёлся.

      Поняв, что с мотоциклом всё в порядке, Алексей снова почувствовал боль. Теперь сознание переключилось снова на самого себя. Он ещё раз себя прощупал, но кроме ушибов ничего не нашёл. Сел снова за руль, но мотоцикл ехать не захотел. Переднее колесо стало подпрыгивать и тереться о вилку. Только теперь мотоциклист разглядел повреждение: обод переднего колеса оказался смят вовнутрь. «Это как же надо удариться, чтобы так сделать?». Возможно, смявшееся колесо его и спасло, самортизировало так, что мотоцикл взлетел в воздух вместе с седоком, а не выбросил водителя вперёд по ходу движения. Колесо стало жаль, но оно ехать позволяло, вращалось, задевая покрышкой о вилку. На первой передаче движение вполне приемлемо. Только имелось ощущение, что колесо квадратное, так как руль всё время подпрыгивал.

      Он так и возвратился домой на первой передаче, проехав через всё село. Никому не было никакого дела до тарахтящего по весенней разбитой дороге мотоцикла. Если бы не болевые ощущения, то ощущение от полёта в воздухе на мотоцикле вообще стали незабываемыми.

      А стального «коня» своего он отремонтирует, поколдует, кое-что заменит, отрегулирует, и опять поедет.

      03.2010.

      ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПРОШЛОЕ

      Семён прошёл мимо деревянной проходной и нырнул в видавшую виды дощатую дверь доперестроечного периода. По её внешнему облику видно, что последние двадцать лет она не ремонтировалась и не обновлялась. У проходной скучал охранник, ненавязчиво наблюдавший от скуки за прилетевшим людом. Объяснив ему, что нужен начальник аэропорта, Семён Разуваев прошёл несколько десятков метров до перрона.

      Семён стоял на перроне и не узнавал аэропорт, от которого веяло каким-то запустением, неухоженностью и тишиной. Кроме рейсового самолёта на перроне других воздушных судов не просматривалось. Вернулся он через много лет, и в памяти остался тот, другой аэропорт, когда всё шумело, крутилось, суетились люди, копошился инженерно-технический персонал, чинно спешили к своим лайнерам пилоты, не торопясь, но и стараясь не опоздать к назначенному времени. Перрон весь завален какими-то мешками, ящиками, фермами так, что самолёту и развернуться негде. Груз не успевали убирать и отправлять далее по площадкам. Маленькие Ан-2 садились и снова взлетали, увозя в своём чреве тонну груза, иногда пассажиров и почту. Стоял неумолкающий шум моторов. Урчали двигатели, как на самолётах, так на машинах и механизмах, обслуживающих всю эту армаду лайнеров.

      Сейчас здесь стало пусто. Только вдалеке, где раньше располагались самолётные стоянки, стояли остовы от догнивающих самолётов. Разрушительные реформы не оставили ничего. Осталось только то, что невозможно или невыгодно унести или увезти. Мало что в последствии использовано по прямому назначению.

      Пассажиры медленной вереницей тянулись со своими сумками и баулами к выходу с перрона. Ему бросилось в глаза, что многие