Жили старик со старухой. Сборник. Валерий Викторович Бронников

сегодня не долбите, лучше отдохните, а завтра со свежей головой будем готовиться.

      – Ладно, выздоровел, поэтому тоже отдыхай, набирайся сил, – не удержался от напутствия Влад.

      Юра ушёл. Закончился обычный вечер в обычном большом городе. Маленький эпизод из жизни великих людей необъятной страны растворился в обыденной жизни. За окном стемнело. Дождь с мокрым снегом расплывался по оконному стеклу. За окном кипела столичная жизнь, в которой, как пылинка среди Млечного пути, затерялся Юра Скамейкин.

      ДОМОЙ

      Служба службой, а дембель всё же случился. Пётр Васильевич полностью отбыл положенный ему срок в армии и демобилизовался. Время послевоенное. Транспорт – только попутные машины да свои две, которые протопали за службу не одну тысячу километров. А добираться было далеко, на самый Крайний Север, на реку Мезень.

      Дорогу он знал, да и как не знать деревенскому мужику дорогу по Тайболе? По этой дороге даже девки хаживали, скучкуются и идут отбывать трудовую повинность в город. Или, того хуже, калеками или беременными возвращались обратно домой той же самой Тайболой подчас без крошки хлеба в кармане и в одёжках, которые едва прикрывали тело, не говоря, чтоб обогреться или укрыться от ветра и дождя.

      Так и жил деревенский народ, оставшийся в трудное военное время в осиротевших деревнях.

      До города Пётр Васильевич добрался без больших проблем. Имея все положенные документы, он смог неплохо устроиться в теплушке, идущей в нужном направлении. О еде он как-то даже и не беспокоился. Во-первых, умел так играть на гармошке, что угощения сами к нему попадали в рот, а, во-вторых, в свои три десятка лет Пётр Васильевич, которого просто звали Петькой, умел неплохо плотничать. Этому искусству он научился у отца, а тот, в свою очередь, перенял мастерство от деда. Так и передавалось из поколения в поколение ремесло.

      А вот дальше в пути начинались проблемы. Дорогу он знал, но кто будет угощать в лесу? Играть там можно только медведям, которые в музыке понимают плохо, а вот человечинкой, он слыхал, иногда баловались. До большого села Пинега шёл хороший лошадиный тракт. Топай, да топай! На пути есть больше десятка деревень, где можно кусок хлеба заработать, починив крыльцо или залатав крышу. В деревнях остались одни бабы, а мужики, если и были, то немощные или калеки. Такой мастер, как он, был на вес золота – хочешь, на гармошке сыграет, а хочешь, по хозяйству можно помочь. Знал Пётр Васильевич себе цену, поэтому сильно и не беспокоился. Одна напасть – не хотел он сильно в дороге задерживаться. Очень уж хотелось наконец-то попасть домой!

      За Пинегой дорога отсутствовала вовсе. Имелся только зимник, по которому летом отваживались ходить немногие, но, при желании, он был вполне проходим. Дорога петляла между огромными топкими болотами, ныряла из перелеска в перелесок, а потом и вовсе шла вдоль таёжной Ёжуги до самой Нисогоры.

      Настал день, когда Пинега осталась позади, а впереди тянулись только бескрайние нескончаемые болота, редкие перелески с полчищами гнуса да длинные километры