Дело табак. Денис Евгеньевич Рябцев

и персонажи —плод литературной фантазии автора).

      Ночной променад

      Будто граф Толстой брел редактор среди грязной ночи.

      Оттепель пришла, наконец, моментально сделав мягкими отшлифованные плиты льда вдоль тротуаров. Манная крупа сыпала из черной пустоты, демонстрируя хаотичный звездопад под крышками редких плафонов дорожного освещения. Было около двух часов ночи. Редактор шел неспеша вдоль последнего ряда многоэтажек, заканчивающих город Бельгоград, и пространно рассматривал причудливые узоры грязного снега, образовавшиеся на еще недавно бодрых сугробах. Миновав жилой микрорайон, светившийся только вертикальными лентами подъездов, филолог вышел к недостроенному аквапарку. Аттракцион удивлял пространство изгибами цветных виадуков, вокруг которых еще не успели построить стены. Дорожное кольцо с моргающими желтыми блинами светофоров через несколько часов будет заполнено пробкой из грязных машин, которые в одночасье повезут детей в школы. Теперь же, во втором часу ночи, развязка была пустынна. Чуть поодаль, в темноте, читался едва различимый металлический монумент, изображавший колос. Филолог направлялся к нему, периодически поправляя ворот своего короткого пальто, чтобы влажный ветер не так полоскал неукутанную шарфом шею. Около полутора часов назад он еще спал на разложенном диване своей квартиры, не предполагая менять состояния до утра. Теперь же, придерживая сползающую с плеч сумку, он проходил мимо указателя Ленинского района, созданного еще в Советскую эпоху. Монументальный обжинок возвышался над сугробом, из которого торчали сухие верхушки прошлогоднего татарника, будто колючие пальцы спрятавшегося под саваном кощея. Словоплет прошлепал мимо постамента, стараясь не сильно пачкать туфли в наплывах тротуарной жижи. Еще час назад, ненароком разбуженный, он в который раз вынужден был выяснять отношения с женой. Тупая сцена молниеносно сорвала с кроватей дочерей и сына. Они вчетвером, каждый по своему эмоционально, обменялись с отцом целым рядом критических замечаний, которые ни одну из сторон не сделали лучше. Теперь же, терзая голову печальными мыслями, рифмоплет брел, куда глядели его «бесстыжие» глаза, надеясь, что на объездной дороге Бельгограда его все-таки собьет насмерть какой-нибудь слегка потерявший бдительность дальнобойщик. Сорок минут назад, уже собираясь прочь, знаток словесности вытащил из ящика со своими нехитрыми дрелями и отвертками двухметровую парашютную стропу, но, мгновенно испугавшись тяжкого наследия для сына, погасил свой безрассудный порыв. Стропа была убрана обратно до худших времен, а брюки, рубашка, жилет и часы – заняли свои привычные места на туловище и конечностях героя. И вот около половины второго ночи отец дружного семейства вышел на объездную, раскинувшую широкую мокрую бесконечность под гирляндами фонарей, уходивших к горизонту. Здесь было заметно свежее, потому что ветер в свободном пространстве мог шире расправлять свои сырые крылья. В голове словоблуда крутились воспоминания о конфликтах с женой, которые он, несомненно, старался выдерживать с достоинством. Ночи, проведенные в три погибели на кухонном уголке дома или составленных стульях в редакции, дрожжи былых обид подбирались к писательскому горлу, наворачивали приливами влагу на глаза. Вязкая обочина объездной Бельгоградане позволяла уходить с асфальта проезжей части. Памфлетист наматывал шаги по кромке проезжей части, судорожно перебирая небогатый список вариантов продолжения ночи.

      Изредка одинокую фигуру обгоняли ночные бомбилы с шашечками и без, залетные перегонщики на предельных скоростях, так и норовившие потерять сцепление с мокрой дорогой. Еще реже – большегрузные страдальцы по Платонову оброку, которые поднимали с поверхности трассы неимоверное количество леденящих лицо капель. Будто граф Толстой, так и не нашедший компромиссов со своей половиной, брел редактор среди грязной ночи. Вдруг показалось, что ремень брюк завибрировал. Впустив к животу изрядную порцию холода, скиталец сунул руку за пазуху и достал телефон из поясного чехла. Сын, видимо, еще не спал:

      – Пап, ты не слабый. Просто ты плохой психолог и у тебя слабая интуиция… Я вижу мамины ошибки, но ты должен фильтровать провокации и делать выводы, но ни в коем случае не повышать голос. У нашей семьи все будет хорошо…

      Отец сунул трубку обратно, вспоминая, как на прошлой неделе впервые учил сына бриться. Шестнадцатилетний подросток неловко мылил едва заметный пух под носом, с торжественным интересом разглядывая себя в ванное зеркало. Предок, устроившийся за спиной мальчишки, показывал на своем лице, в каком направлении должен двигаться станок, скрябая себя по свободным от стриженой и почти седой бороды сухим щекам. Ребенок, справившись с пеной, распечатал новый «Жиллет» и под мерное урчание горячей воды сделал первое движение. И было в этой картине нечто торжественно вечное, отчего у отца тогда перехватило дыхание.

      Вокруг объездной дороги Бельгограда затянулись дремучие заросли лесополос, среди которых по правую сторону бежала небольшая речка Елшанка, преодолевая сваленные там в изобилии старые автомобильные покрышки и другой бытовой мусор. Этого невозможно было увидеть с дороги,