Меня охраняют призраки. Часть 2. Николь Галанина

чем хоть единожды открыть учебник по родному языку.

      – Мисс Гибсон и так вьёт из нас верёвки, – пожаловался Патрик, – что же теперь, мне ещё и в законом отведённое свободное время…

      – В это самое законом отведённое время, – процедила Люсинда, – ты должен готовиться к экзаменам! Если ты их не сдашь, тебя исключат из школы, тебя исключат из школы – твои родители будут опозорены, твои родители будут опозорены – опозорен будешь ты, вдобавок ты не получишь аттестата об образовании, следовательно, ты не сможешь получить никакой должности, не получишь должности – будешь всю жизнь сидеть на шее у своей семьи или, что того хуже, опустишься и станешь лицом без определённого места жительства.

      Стивен чуть приоткрыл рот и присвистнул:

      – Люсинда, сдаётся мне, что иногда ты перегибаешь палку. Мистер Мэнокс ещё не выгнал из школы ни одного ученика: он же добрый и понимающий человек, в отличие от некоторых.

      – Молчи! – свирепо зыркнула на него Люсинда. – Когда ты окончишь школу и поступишь в университет или в колледж, доброго мистера Мэнокса рядом не будет. И что тогда ты станешь делать?

      Мелисса издала утомлённый вздох и рухнула лицом на парту. Они сидели в кабинете химии, расположенном дальше всех остальных кабинетов от шумных центральных коридоров. В высокие светлые окна неторопливо вливались солнечные лучи, на подоконниках бодро распускали мягкие листья комнатные растения, чьих названий Габриэль не знала, висевшая напротив них доска, над которой располагался пожелтевший от времени стенд с Периодической системой химических элементов, был облит ярко-жёлтым светом, к которому изредка примешивались светло-бежевые или вовсе белые крапинки звездчатой формы. Линда и Блез, отделившиеся от компании, сидели в центральном ряду за первыми партами и, кажется, спали. А, может быть, они старательно зубрили основные положения теории эволюции, которые были заданы им на сегодняшний день. Джоанна увлечённо переписывалась с кем-то в социальных сетях, Мелисса дремала с полуприкрытыми глазами и лишь изредка приподнималась, чуть разлепляя веки – это случалось в такие минуты, когда охваченная порывом красноречия Люсинда повышала голос до максимально высоких октав из тех, что были ей доступны, либо брала настолько низкие ноты, что слова её начинали звучать зловеще, будто погромыхивающая за облаками гроза. Стивен, уже совсем не слушая Люсинду, тоже повторял положения теории эволюции, Патрик закатывал глаза и принимал умоляющее выражение лица, но Люсинда не останавливалась. Не смогла остановить её и Оона, несколько раз мягко, но с очевидным намёком коснувшаяся её руки. Им приходилось слушать и впадать постепенно в заторможенное состояние на границе между сном и явью, как на бесконечных зубодробительных лекциях мистера Джефферсона.

      Габриэль равнодушно вздохнула и осторожно нырнула ладонью в свою сумку. Было рискованно вынимать блокнот на глазах у друзей, однако