Я выбираю свет. Ксения Комал

у машины, приоткрыла дверь, чтобы сесть, но так и осталась стоять. – И правда, почему? Он ведь наверняка искал своего сына, так? Если отпрыск не погиб, но бесследно исчез, логично предположить, что он попал в плен. Понятное дело, к нашим. А дом престарелых раньше был больницей. Догадываетесь, к чему я клоню?

      – Ну вот и след, – обрадовался Гриша. – Теперь всё проясняется: сын Кшиштофа попадает в больницу, где, кстати говоря, работала Алёна Ильинична. Потом, спустя много лет, с ней встречается наш дед. Вот она связь. А я-то гадал, откуда у Ефимовны вся эта информация… В общем, Кшиштоф, поднаторевший в поисках произведений, вполне мог проследить путь своего наследника до больницы…

      – И что? – скептически уточнил Роберт. – Внезапно начал её спонсировать? Подумаешь, сын лежал, это же не повод… И куда он потом, по-вашему, делся? Война-то кончилась, его должны были вернуть.

      – Наверное, помер на какой-нибудь стройке или в лагере. А наследничка успел оставить.

      – Будучи в лагере? Что-то я сомневаюсь.

      – А ты не сомневайся, – усмехнулся Гриша. – Просто доверься судьбе.

      – Я не могу доверять той, которая наградила меня невменяемым родственником и не в меру прыткой переводчицей…

      – Психиатром, – поправила Александра. – Я – почти психиатр. И Гришина идее мне на этот раз нравится. Понятно, что всё упирается в этот дом престарелых – именно здесь сын Кшиштофа вполне мог бы сделать наследника. А Алёна Ильинична, скорее всего, знает то, о чём сама не подозревает. Поэтому ваш дед на неё и вышел.

      – Он был не такой, – буркнул Роберт. – Я вполне готов поверить во внезапно вспыхнувшую страсть к его первой любви, но уж никак не в то, что он навестил её из какого-то расчёта.