Пушкин в воспоминаниях современников – друзей, врагов, знакомых…. Викентий Вересаев

То-то побесили бы баронов и простых дворян… В Бернове я не застал уже толсто…ую Минерву. Зато Netty, нежная, томная, истерическая, потолстевшая Netty, здесь. Вот уже третий день, как я в нее влюблен. Поповна (ваша Клариса) в Твери…. Ив. Ив. на строгой диэте (………. своих одалисок раз в неделю). Недавно узнали мы, что Netty, отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие ее постелю… Постараюсь достать (как памятник непорочной моей любви) сосуд, ею освященный. Сим позвольте заключить трогательное мое послание.

      Пушкин – Алексею Ник. Вульфу, 16 окт. 1829 года, из Малинников.

      В одном из сестриных писем… приписка от Пушкина, в то время бывшего у них в Старице проездом из Москвы в Петербург. Как прошлого года в это же время писал он ко мне в Петерб. о тамошних красавицах, так и теперь, величая меня именем Ловласа, сообщает он известия очень смешные об них, доказывающие, что он не переменяется с летами и возвратился из Арзрума точно таким, каким туда поехал, – весьма циническим волокитою… Во втором письме сестра пишет только о Пушкине, его волокитствах за Netty.

      Ал. Н. Вульф. Дневник. Пушкин и его с-ки, XXI–XXII, стр. 115-116.

      Александр Сергеевич сообщает мне известия о тверских красавицах. Кажется, самое время не имеет власти над ним, он не переменяется: везде и всегда один и тот же. Возвращение наших барышень, вероятно, отвлекло его от Netty, которой он говорит нежности, или относя их к другой, или от нечего делать. В следующих твоих письмах я, верно, узнаю, как продолжится и чем окончится любопытный его заезд из Арзерума в Павловское. По происхождению его, азиатские вкусы не должны быть чужды; не привез ли он какого-нибудь молодого Чубукчи-Пашу (подателя трубки)? – Это было бы нужно для оправдания его слов. По письму Анны Петровны (Керн) он уже в Петербурге; она одного мнения с тобой в том, что цинизм его увеличивается.

      Ал. Н. Вульф – сестре своей Анне Н. Вульф.

      Пушкин и его с-ки, I, 86.

      Я чувствую, насколько положение мое было ложно, и поведение – легкомысленно. Мысль, что это можно приписать другим мотивам, была бы для меня невыносима. Я предпочитаю подвергнуться самой строгой немилости, чем показаться неблагодарным в глазах того, кому я обязан всем, для кого я готов пожертвовать своим существованием, и это не фраза.

      Пушкин – Бенкендорфу, 10 ноября 1829 г., из Петербурга (фр.).

      По возвращении Пушкина в Петербург, государь спросил его, как он смел приехать в армию. Пушкин отвечал, что главнокомандующий позволил ему. Государь возразил: «Надобно было проситься у меня. Разве не знаете, что армия моя?». Слышал я все это тогда же от самого Пушкина.

      Н. В. Путята. Из записной книжки. Рус. арх., 1899, II, 351.

      На днях приехал я в Петербург… Адрес мой: у Демута. Что ты? Что наши? В Петербурге тоска, тоска… Кланяйся неотъемлемым нашим Ушаковым. Скоро ли, боже мой, приеду из Петербурга в Hotel d’Angleterre мимо Карса? по крайней мере мочи нет – хочется[3].

      Пушкин – С. Д. Киселеву, 15 ноября 1829 г.

      Тяжело мне быть перед тобою виноватым, тяжело и извиняться… Ты едешь на днях, а я все еще в долгу. Должники

3

M. А. Цявловский («Рассказы о Пушкине», примеч., с. 74), перечисляя московские квартиры Пушкина, пишет: «Где жил Пушкин в Москве в сентябре-октябре 1829 г., по возвращении с Кавказа, сказать невозможно, по неимению данных». Цитируемое письмо Пушкина, мне кажется, указывает ясно, что Пушкин жил тогда в гостинице «Англия» (на Тверской).