Десант центурионов. Юрий Никитин

то люди? – хмыкнул Тверд. – То обломки. Мужчина рождается для войн и славной гибели! Разве не об этом лучшие песни?

      – Самые лучшие не об этом, – ответил я коротко. – Но таких песен немного даже у нас.

      – А где ваше племя?

      Я развел руками:

      – Трудно сказать.

      Его глаза были острыми:

      – Зрю, не врешь. В самом деле трудно. Очень далеко?

      – Даже представить не сможешь, – ответил я честно.

      Он некоторое время шел молча, двигал бровями, хмыкал. Сказал раздумчиво:

      – Видать, где-то за Рипейскими горами. В стране гипербореев, где никто не бывал. Или в краю грифов, песиголовцев, полканов. Говорят, там муравьи размером с моего кобеля носят из нор вместо песка куски золота.

      Я молчал, сохраняя дыхание. Мы углублялись в лес, и он становился все дремучее и страшнее.

      К вечеру мы вышли к деревне, которую можно было назвать уже селом. Хотя, если память мне не изменяет, тогда еще не знали таких слов, как «деревня» или «село», любое малое поселение называлось весью, а крупное, огороженное частоколом – городищем.

      Домов здесь больше, чем в веси Тверда, а главное же – на самом высоком месте виднелось несколько идолов, а в центре поднимался четырехгранный каменный столб. Ближайший к капищу дом выше других, сложен из толстенных бревен. На крыше вращается жестяной петушок, виднеется что-то, напоминающее параболическую антенну.

      У дороги в село вросла в землю приземистая сторожка. Завидя нас, оттуда вышел рослый красномордый парень. Он был в расстегнутой до пояса вышитой рубашке, на веревочном поясе болтался тяжелый меч. Меч явно мешал, но парень таскал его гордо, передвинув чуть ли не на живот.

      – Кто такие и откель? – крикнул он зычно.

      Окно в сторожке распахнулось, оттуда высунулся арбалет. Я сперва удивился, потом вспомнил, что на Руси они издавна, только звались самострелами. Тверд покосился на окно, ответил с достоинством:

      – Люди из племени полян.

      – Зачем?

      – Желательно увидеть тиуна.

      Мордастый засмеялся, с интересом оглядел нас. Его глаза остановились на мне:

      – Чего захотели? Самого тиуна! А по какому делу?

      Тверд нахмурился, сказал громко, чтобы его расслышали и в сторожке: