Айфонгелие. Zотов

держа оружие, как в кинобоевике, двумя руками. Внезапно ей пришла в голову мысль: а если «браунинг» не выстрелит? Она же никогда не использовала «игрушку» в деле. Порох отсырел, гильзы заржавели… Ну или что там может быть, она существо не военное, в подобных вещах не разбирается. Вот, допустим, прямо сейчас в этот проём проскользнёт Он. И что делать?

      Прикусила губу, пытаясь справиться с дрожью.

      Когда женщина открыла глаза, в дверях действительно стоял Он. Смотрел прямо ей в глаза – без улыбки. Лицо не выражало ничего, сквозняк обдувал льняные кудри: волосы шевелились, словно змеевидная причёска Медузы Горгоны. Направив оружие ему в грудь, она без колебаний нажала на спуск. Щелчок. Второй раз. Щелчок. Третий. Чёрт возьми, вот так и думала! Человек шагнул вперёд, протягивая руку. Жертва раскрыла рот, но из горла вырвался даже не хрип – сиплый, тихий свист. Глядя, как Он приближается, хозяйка быстро вложила ствол «браунинга» между зубов, почувствовав прогорклый вкус оружейного масла. Сомкнула губы, машинально облизнув дуло. Кончено. Выхода нет.

      …Охранник снаружи дома повернулся к окну, услышав выстрел.

      Глава 4

      Гестас

      (Загородное шоссе, Москва, психиатрическая лечебница)

      …Обычный вечер. Нужные таблетки якобы поглощены и усвоены организмом, я создаю иллюзию своего сна на больничной койке, отправляясь в соседние палаты. Я ведь обещал. Меня ждут. Обманывать грех. Сегодня я пообщаюсь с тем самым ненормальным вегетарианцем, убившим пять человек. Как и в моё время, здесь принято беседовать за алкоголем: правда, значительно более крепким, нежели привычное по Палестине виноградное вино. Иначе говоря, без водки – не беседа. Трезвенники вызывают неуважение, неудовольствие и даже подозрение – уж не шпион ли заграничный, часом? К счастью, я тоже пью и вполне сойду у больничной публики за своего. Правда, мне не нравится слишком резкий вкус пшеничного вина, но, учитывая условия моего пребывания, сойдёт и этот суррогат веселящего напитка. Удивительно – я ведь создал хлеб для пропитания, а из него мастерят выпивку. Впрочем, из чего её только не делают? Яблоки, свёкла, груши, картошка – устанешь перечислять. Из помидоров разве что не получается, видимо, пока рецепт не освоили. Моего ночного собеседника обычно связывают на ночь, хотя такое и запрещено правилами… Ну, понять санитаров можно. Я появляюсь у кровати, осторожно присаживаюсь на пластиковый стул. Щелчок пальцами: ремни на его руках развязываются, свесившись на пол. Быстро сотворяю из воздуха поднос, на нём – варёный молодой картофель, посыпанный укропом: дымящийся, с капельками подсолнечного масла… Оливковое здесь почему-то не в чести. Сосед быстро уничтожает содержимое подноса, и я немедленно повторяю ему порцию. Парень ест с большим аппетитом, говорят, у заключённых всегда превосходен, а тут, по сути, и есть тюрьма. Ты под охраной, выйти нельзя, установлен режим, по которому живёшь. Любопытно, почему подобные учреждения называются лечебницами? Это же карцер.

      Убийца с упоением