Обратной дороги нет (сборник). Игорь Болгарин

повытертая шинель висела на майоре, как на распялке. Он пожал плечами и отправился догонять обоз. Когда майор спешил, то клонился узким торсом, словно бы падая и едва поспевая подставлять под рвущееся вперед тело тонкие ноги.

      Гонта внезапно вышел из кустов:

      – Ты что там потерял, майор?

      – Ничего… Осень… Тихо…

      Удивленно и недоверчиво блеснули прищуренные запорожские глаза Гонты под густыми бровями. Но это был мгновенный блеск.

      – Ясно, – сказал Гонта.

4

      Крутились, поскрипывая, колеса. А рядом с колесами отшагивали, с подскоком, большие и грубые яловые сапоги Бертолета. Каждое движение доставляло подрывнику немало страданий – это было видно по его лицу, по прыгающей походке.

      – Скажите, а почему вас зовут Бертолетом?

      Подрывник удивленно посмотрел из-под каски на майора. Он не ожидал, что этот молчаливый, мрачный человек может проявить интерес к его особе.

      – Кличка. Из-за первой нашей мины. Не было взрывчатки, а мне удалось достать бертолетову соль… А может, из-за французской фамилии.

      – Вот как! Вы француз?

      Бертолет улыбнулся:

      – Француз… Если Пушкин – абиссинец, а Лермонтов – шотландец. Предки, говорят, гугеноты были – переселились когда-то, лет двести назад, в Россию. Потому моя фамилия Вилло.

      – И давно вы в отряде?

      – Не очень… Мне здесь нравится, – неожиданно улыбнулся подрывник.

      – А портянки вы так и не научились накручивать, Вилло, – сказал Топорков.

      Лес был осиновый – низкорослый и редкий. Солнце пробило облачную муть и плавало в небе, как яичный желток.

      Обоз то и дело пересекал уютные поляны, поросшие высокой, не по-осеннему сочной зеленью. Казалось, люди и лошади плывут по зеленым озерам.

      Теперь в арьергарде, рядом с Андреевым и Топорковым, упруго шагал Миронов.

      – Трава-то, трава! – восхищенно говорил старик. – Эх, косу б намантачил и подобрал бы всю, как есть… Последняя!

      – Ну даешь! – рассмеялся Миронов.

      – Ты солдат, тебе не понять… Солдат на всем готовом.

      – Это да, – согласился Миронов. – Мне-то служба всегда нравилась. Порядок в ней!

      – А в партизаны как попал? – спросил майор.

      – Куда было из окружения? Не под Гитлера же!

      Левушкин, пригибаясь, пробежал через луг, усыпанный клочьями наползающего откуда-то с болот вечернего тумана. Нырнул в низкорослый ольховник. Там сквозь редкую ржавую листву просматривалось странное громоздкое сооружение, лишенное привычных глазу форм, неопределенного цвета.

      – Это танк, – сказал Гонта Топоркову. – Здесь наши, когда выходят из болота, всегда днюют.

      Левушкин взобрался на танк и оттуда помахал рукой: мол, все в порядке. Обоз тронулся к ольховнику.

      – Надо бы дальше двигаться, – сказал Гонта майору. – Потемну спокойнее. Ночь – это и есть партизанский день.

      – Будем отдыхать, – ответил майор.

      – Я к тому говорю, что здесь