Сети желаний. Сергей Пономаренко

одеколоном.

      Менее неприятным, но от этого не менее ужасным по своей сути, является заражение животных, хотя когда в роли подопытных выступают мелкие грызуны, я не испытываю к ним сочувствия. Но при заражении обезьяны Марты я едва смог совладать с эмоциями. Ее умные, почти человеческие глаза смотрели на меня с таким укором, когда я накладывал на ее лицо повязку с хлороформом для усыпления. Затем последовала пренеприятная процедура запуска зонда в ее гортань для подачи зараженной культуры. Я с жалостью смотрел, как ее беззащитное тельце дрожит, как она чуть не задыхается, закашлявшись, по мере продвижения зонда. В душе я страстно желал, чтобы наш эксперимент оказался неудачным и Марта не заболела чумой, не у всех животных после заражения наблюдались симптомы заболевания. Наша цель – выяснить, каким именно образом проходит заражение легочной чумой, на этот счет имеется несколько гипотез. Но у Марты вскоре проявились все симптомы болезни, и наши доктора поздравляли друг друга, радуясь удачному эксперименту, а обезьяна погибла, ей не помогли большие дозы противочумной сыворотки.

      Мне проще и не так волнительно проводить заражение морских свинок, нанося на слизистую оболочку носа так называемую сухую чумную пыль стеклянной палочкой с ватной обмоткой. Однако не все происходило гладко, а сами эксперименты вызывали между нашими докторами жаркие баталии, что приводило к бесконечной перемене методов заражения.

      Имея дело со смертью, невольно к ней привыкаешь, и многое, что кажется со стороны ужасным, становится будничным, обыденным. Работая с культурами чумы, я не чувствую никакого страха, мне не верится, что эти болезнетворные палочки, видимые лишь в микроскоп, в Средние века могли уничтожать города, порой ставя целые народы перед Гамлетовским вопросом «Быть или не быть?».

      Я пока не пишу продолжение романа, но, размышляя над природой страха, пришел к любопытнейшему выводу: страх – это порождение наших желаний. Ведь если бы у меня не было желания стать писателем, то я бы продолжал лечить коров и лошадей и не оказался бы здесь, где страх и смертельная опасность связаны неразрывно.

      В пятницу, двенадцатого числа, я помогал доктору Шрейберу, собиравшему эмульсии чумных микробов с агарных разводок для точного определения бактерийной массы, которую можно получить из одной пробирки с косым агаром. Предстояло сделать множество экспериментов, но когда я сообщил ему, что закончились пастеровские пипетки с двумя ватными пробками и нужно сделать перерыв, чтобы я мог сходить за ними, он покачал головой и категорически потребовал продолжать эксперимент с помощью пипетки с одной пробкой. Я покорился, и тогда произошло ЭТО.

      Михаил Федорович, втягивая ртом в пипетку эмульсию чумных бацилл, набрал их слишком много, так что они слегка замочили ватку. Я окаменел от страха, а он спокойно закончил эксперимент и лишь после этого промыл рот раствором сулемы, ужасно морщась и сплевывая. Видя, что я сильно напуган, он, по