Место службы – Владикавказ. Интернет-дневник офицера (2006—2010). Алексей Меллер

расправы в моём случае оценивается бойцами, как небольшая. Из пяти человек в наряде одновременно на месте не более двух. Остальные исчезают, появляются, рассказывают небылицу и вскоре исчезают снова. Я бегаю, их ищу или просто бешусь, когда не могу даже искать: некого в палатке оставить на охране оружия и на телефоне.

      Но это день. Дальше ночь, и это ещё веселее. Про подачу БЧС в армию и дивизию речи нет, это вечный косяк. Но нарушения порядка…

      Наряд должен патрулировать территорию лагеря. При этом брать с собой рядовых бессмысленно: они будут на стороне нарушителей-солдат и будут бояться нарушителей-офицеров. Поэтому хожу один.

      Кучка людей. Кешисян, боец из 502-го (мордально знакомый), боец из штаба. И незнакомый крючконосый в бушлате. Прохожу мимо – такие тусовки здесь в порядке вещей. Бушлат: «Слышь, ты кто?» – «А ты кто?» – «А тебя е. ёт?» – «Я дежурный по лагерю, представляйся». – «Пойдём в сторонку, я тебе представлюсь». Пойдём в сторонку – это пожалуйста. Но у меня автомат.

      Здесь ещё одна ремарка. Вещь, которая сводит на нет полезность дежурного, – это оружие. Брать его в наряд обязательно. Применять строго запрещено при любых нарушениях порядка. Утрата автомата – это гроб, турма.

      Освещение в лагере отсутствует, на «стой, кто идёт» здесь реагируют только проверяющие, и то – только трезвые. Что-то становится видно только на дистанции, на которой автомат уже бесполезен. И всё.

      Но фиг с ним. Бойцы его знают, значит, не бандит и не местный. Отходим. Бычка-бычка-бычка. Развязный стиль, вечное «ты слышь, это Северный Кавказ», «тебе п. здец, я тебя найду». Расходимся. Несолоно хлебавши, иду в штаб за БЧС. Жду. Вваливается мой новый знакомый. Представляется начарту. Лейтенант из 429-го полка. Вот, мол, ваш боец – показывает на штабного Хомяка – принёс продавать буссоль. Проверяйте.

      Мне, с одной стороны, спокойно – человек даже лучше, чем основная масса. С другой стороны, позицию-то я сдал. Выходим почти одновременно. «Ну чё, Лёха, всё нормально?» – «Нормально. Извини».

      Три часа ночи. Напротив лагеря на дороге останавливается белая «Волга». Вылезают четверо в штатском. Бухие. Подхожу. Лезут знакомиться. «Да я сам пиджак, но уже комбат здесь был. Раньше такие пиджаки были: мы умели! Как работали – так и пили! Как пили – так и работали! Я – комбат! Ты чё, не веришь?» – «Ну, без формы не очень». – «А если по е. алу?» – «Дневальных придётся поднять». – «Не успеешь». – «Посмотрим». Вмешиваются остальные. Подсвечивают себе морды фонарём. Оказывается, наши, офицеры из дивизиона. Опять я, как обосранный. И так всю ночь. То пьяный из 502-го придёт за спичками, то ловят кого-то у соседей.

      Наутро звонок: срочно вызвать начальника артиллерии. Оперативный дежурный: поднять подразделения БТГр (батальонная тактическая группа) и выдвинуться в полк. По лагерю шорох: война в Грузии! Суета, суета, суета. Вызвать того, вызвать этого. Подразделения не вышли: горючего нет. Потом выяснилось, что это был смотр в полку.

      Дежурство сдал. Новый начарт всех задолбал: вводит устав и дисциплину. Мне нравится: неглупый и трезвый мужик. Порядка