Глаз голема. Джонатан Страуд

погреб с пересохшим колодцем. Колодец неглубокий. Правда, отверстие довольно узкое, но…

      Волшебник нахмурился:

      – Ты рассчитываешь, что я стану там прятаться?

      – Ну, там для вас тесновато, конечно, но, по моим расчетам, мы сумеем вас туда запихнуть. Ваше пузо, конечно, будет мешать, но если хорошенько нажать… Уй-яа!

      Моя шерсть задымилась; я осекся на полуслове. Раскаленные Иглы всегда сбивают меня с мысли.

      – Я знаю, что такое преданность, – в отличие от тебя! – прогремел хозяин. – Меня не нужно принуждать вести себя благородно по отношению к своему господину. Повторяю: вы оба должны защищать его особу, даже ценой своей собственной жизни! Поняли?!

      Мы нехотя кивнули; и как раз в этот момент пол под ногами содрогнулся от близкого разрыва.

      – Тогда следуйте за мной, – приказал он. – Времени мало.

      Мы поднялись по той же лестнице и углубились в гулкие коридоры замка. Окна озарялись яркими вспышками; отовсюду доносились жуткие вопли. Хозяин трусил на своих длинных, тощих ногах, хрипя и отдуваясь на каждом шагу, мы с Квизл длинными прыжками неслись следом.

      Наконец мы выбежали на террасу, где в течение многих лет император держал свой птичник. Птичник был огромный: нагромождение просторных вольеров с узорчатыми бронзовыми решетками, с куполами, башенками и выдвижными ящичками для корма и с дверцами, через которые император мог входить внутрь. Внутри все было заставлено деревьями и кустарниками в горшках, между которыми носилось множество разнообразных попугаев, чьи предки прибыли в Прагу со всех концов света. Император был буквально без ума от этих птиц; в последнее время, когда мощь Лондона стала расти и империя начала ускользать из его рук, он все чаще подолгу просиживал в птичнике, беседуя со своими друзьями. Теперь, когда в ночном небе шло магическое сражение, птицы были в панике. Они носились по клеткам, роняя перья и издавая пронзительные крики. Император, низенький пухлый господин в атласных штанах и мятой белой сорочке, суетился не меньше попугаев. Он о чем-то спорил с людьми, приставленными ходить за птицами, совершенно игнорируя советников, которые теснились вокруг.

      Главный министр, Майринк, бледный, с грустными глазами, дергал его за рукав:

      – Ваше величество, прошу вас! Британцы уже в Пражском Граде! Мы обязаны перевезти вас в безопасное место…

      – Но я не могу бросить моих птиц! Где мои волшебники? Вызовите их сюда!

      – Сир, они все участвуют в битве…

      – Ну, тогда где мои африты? Мой верный Феб…

      – Сир, я уже несколько раз информировал вас, что…

      Мой хозяин протолкался сквозь толпу.

      – Сир, разрешите представить вам Квизл и Бартимеуса. Они будут содействовать нам в отъезде, а потом вернутся, дабы спасти ваших замечательных птиц.

      – Как? Кошки? Две кошки?!

      Император побледнел и надулся [9].

      Мы с Квизл закатили глаза. Она превратилась в деву невиданной красы; я принял облик Птолемея.

      – А теперь, ваше величество, прошу вас к восточной лестнице… – сказал мой

9

Надо сказать, в тот момент он и сам изрядно напоминал кота, если вы понимаете, что я имею в виду.