Золотая шпага. Юрий Никитин

заметили высокого и явно рассерженного мужчину, что быстро шел к площадке для оркестра. В его сторону начали поворачиваться головы, переговариваться. Грессера знали в городе все: от губернатора до чистильщика обуви.

      Офицеры, ранее встречавшие его недоброжелательно, теперь переглянулись, майор шагнул вперед с распростертыми объятиями:

      – Дорогой барон!.. Как давно мы вас не видели, соскучились!.. Не желаете ли пропустить с нами по бокалу шампанского?

      – Пока нет, – ответил Грессер коротко.

      —А чего-нибудь желаете? – продолжал майор.

      – Да.

      – Можно нам полюбопытствовать…

      Грессер покосился на застывшие в радостном предвкушении скандала лица офицеров. Некоторые поглядывали на статного подпоручика, тот сидел в сторонке. Этого офицера Грессер еще не встречал в свете.

      – Все увидите сами, – ответил Грессер коротко.

      Подпоручик слушал музыку, лицо его было спокойное, но Грессер, сам собранный и чуткий как зверь, сразу ощутил идущую от него мрачную угрозу. Грессер был высок, но этот подпоручик на полголовы выше, в плечах шире, даже в недвижимости чувствуется звериная мощь и ловкость. Малоросс, вспомнил Грессер, слегка трезвея. Из горячих земель, где даже крестьяне спать ложатся с пистолем под подушкой… там нет крепостных, а казачество – буйная сила. Он сам, если не врут, сын главного гармаша Запорожской Сечи, с детства приучен уступать дорогу только старшим, всегда готов постоять за себя и своих друзей… Впрочем, друзей себе здесь еще не завел, что на руку его противникам.

      – Это и есть щенок, о котором столько говорят?

      – Он, – радостно подтвердил майор.

      – У меня еще много дел, – ответил Грессер коротко. – Важных. Но сперва я должен покончить с одним пустячком.

      Он обошел майора и остановился перед подпоручиком. Голос его был резок.

      – До меня дошли слухи, что вы, господин подпоручик… – эти слова он произнес с нескрываемым презрением, – осмелились волочиться за дочерью князя!

      Подпоручик взглянул на него искоса, мимоходом, словно на проползшего мимо жука, продолжал слушать оркестр. Лицо его было спокойное. Грессер сказал закипая:

      – Вы мне ответите, молодой наглец!

      Подпоручик обратил на него ленивый взор. Голос был медленный, но в нем Грессер ощутил ледяную угрозу:

      – Вам лучше не требовать ответа.

      – Почему?

      – Я вобью вам в глотку ваши наглые слова вместе с зубами.

      Грессер чувствовал глаза всех собравшихся. Даже далекий оркестр играл медленнее, вразнобой. Там тоже следили за ссорой. Грессер сказал, закипая злостью:

      – Что ж, попробуйте.

      Он никогда не думал, что человек может двигаться так быстро. Подпоручик внезапно оказался перед ним. Грессер ощутил резкую боль, услышал хруст. Земля и небо несколько раз поменялись местами. В ушах тонко и противно зазвенело, в голове возник тяжелый гул, словно с разбегу ударился лбом о колокол.

      Постепенно он начал слышать голоса,